- Что? Что ты со мной сделал?
- Как? - сказал Бочелен. - Я вас убил.
Лорд зашатался, сгибаясь пополам от боли. Завыл. Кровь брызнула изо всего тела. Он выпрямился, выгибаясь от судороги, торс ужасно раздулся и лопнул.
Выкарабкавшийся из Клыгрызуба демон был ростом с человека. У него было четыре руки и две согнутые обезьяньи задние лапы с когтями на концах пальцев. Лысая макушка, низкий лоб и лицо с огромным, усаженным зубами ртом. Залитое кровью чудище вылезло из останков Клыгрызуба, кашляя и плюясь.
Подняв ужасную голову, демон сверкнул глазами на Бочелена и прошипел достойным ящера голосом: - Подлый трюк!
Бочелен пожал плечами. - Едва ли. Ну, может быть, это было не особенно любезно. Но ты можешь радоваться, зная, что я тебя освобождаю. Вернись в Арал Гамелайн, передай приветствия своему Владыке.
Демон оскалил клыки то ли в гримасе, то ли в улыбке, и пропал.
- Мастер Риз!
Рука Бочелена ударила, выбив печенье из самого рта Эмансипора.
- Под глазурью, друг мой, вы найдете пентаграммы призыва! Такого, коим демон привязывается ко мне, пока узор не нарушит кто-то другой. Ну-ка, мастер Риз, отступите на шаг. Вы были на одно печенье от смерти. Второй раз предупреждать не стану!
- Только хотел слизнуть глазурь, хозяин...
- Не только! И я чую в вашей трубке не ржавый лист, верно?
- Извините, хозяин. Не было времени подумать...
- Да, - окинул его взглядом Бочелен.- Тут мы согласны.
Распутная женщина встала. - Рада, что все кончилось. Лорд Бочелен, не соизволите ли развеять смертельные чары, наложенные на помещение?
Бочелен махнул рукой: - Корбал уже это сделал, милая. Но разве вы не остаетесь на ночь?
Она повернулась к товарищам. - Ищите постели, солдаты. Ночь в тепле и сухости, и мы радостно встретим рассвет!
В этот миг громкий скрежет донесся с лестницы. Эмансипор тупо заморгал, поворачиваясь к двери в коридор и увидел, что дверь разлетается в щепки и порубленный голем вваливается в зал. Голова-ведро слетела с источающего жидкость туловища, зазвенела по полу и замерла.
Откуда-то сверху лестницы донесся высокий, трубящий голос Корбала Броча: - Случайность!
Бешено завывая, ведьма Хурл дралась сама с собой у входа в "Королевскую Пяту". Проклинала адский барьер и жалкие когтистые лапы, лишенные больших пальцев - мелочь, но ей было не открыть дверь. Дверь стояла, торжествуя и насмехаясь, перед ее горящими бешенством глазами.
Ветер колотил извивающиеся, брызжущие слюной тела, заставив некоторые залечь в мерзлую грязь. А гнев все нарастал внутри. Зубчатые чешуи вдоль хребта встали почти вертикально; хвост метался и хлестал, словно морские черви в предвкушении быстро тонущего трупа. Челюсти широко раскрылись, обнажив клыки, ужасный ветер залетал в каверны ртов, холодный, безжизненный, но тоже одержимый голодом. Она царапала почву. Подпрыгивала в ярости берсерка, но овладевший улицей ветер норовил повалить ее набок.
Убийство заполнило разум, одинокое слово, оно плыло и накатывало, скользило в сторону, только чтобы вновь показаться в центре мыслей. Она могла ощущать вкус слова, сладостную округлость корня и скользкий хвост окончания. Словно Слово очертилось пламенем, от слова поднимался дымок, затемняя воздух. У слова была тысяча лиц и тысяча выражений, но все они были разными вариациями всеобщего недовольства.
Ей хотелось сожрать слово. Схватить за шею и трясти, пока не уйдет жизнь. Хотелось прыгнуть на него после захватывающей погони. Хотелось завистливо следить за ним, не моргая, из ближайшего угла. Хотелось видеть его даже во сне.
И вот посреди коловорота мыслей и желаний жестокая дверь подалась, сбрасывая обманчивое спокойствие, пока самые кости обитой бронзовыми полосами деревяшки не застонали от приступа подагры - и распахнулась.
Ведьма Хурл помчалась на пятно бесформенного света и силуэт в дверном проеме.
Убийство!
Малыш заорал, отшатываясь. Чешуйчатые твари повисли на нем, на груди, стараясь схватить за горло; на руках, извиваясь словно щупальца; одна попробовала ухватить его за пах. Брызнула кровь. Он сражался с тварями, сбрасывал их, швырял во все стороны.
Братья орали. Посетители визжали.
Феловиль за стойкой бара тихо прошептала ругательство.
Девять котоящеров, ни один не больше обычной кошки, тощей чесоточной мышеловки. Но мелкие размеры не уменьшали их кровожадности.
Малыш встал на ноги. Крошка и остальные махали громадным оружием. Лезвия крушили стулья, столы. Вопли заканчивались ужасным бульканьем, когда оружие поражало невезучих завсегдатаев. Отсеченные скальпы летали через зал; конечности падали, отскакивали и шлепались на столики, на пол, залитый грязью, а теперь и кровью. Котоящеры избегали любых ударов, извиваясь и прыгая, вцепляясь когтями в кого попало.