Как сейчас помню славу священных городов, и как склонялся я, переодетый, перед скрытными тиранами и богоблагословенными ловцами душ. Помню, как странствовал в пустынях, вдалеке от людных улиц, и караваны туголицых кочевников шли на закат, и охранники-гилки стояли на страже прохладных оазисов - много раз я бродил среди них, неведомый авантюрист, остроглазый поэт, заслуживший право расплетать тысячи легенд древних эпох - и времен не столь древних. О, если бы они знали!
Им было не устоять, моим преданным слушателям, и мужам и женам, ибо жить в пустыне значит с готовностью внимать всему, и обычному и необычайному; ибо я, наносивший множество ран словами печали и радости, всех страданий любви и смерти, что вылетали из уст моих, гладкие как оливки и шершавые как фиги, я никогда не пролил и капли крови. Пусть течет ночь, пусть льются смех и слезы, звучат речи и горячие мольбы о прощении (ведь глаза ваши засияли от моих неспешных повествований о любовницах, о шелковых ложах, о блеске пышных персей и бедер), и пусть духи песка и боги вихрей учатся дрожать от страха и неметь от потрясения... о нет, друзья, пусть они корчатся от зависти!
Мои сказания, да будет вам ведомо, охватывают целый мир. Я сидел с Тоблаями в их горных твердынях, а снег падал, покрывая острые крыши длинных домов. Я стоял на высоких скалистых брегах Напасти, глядя, как пытается обрести убежище тонущий корабль. Я ходил по улицам города Малаза, в обширной тени Замка Обманщика, я видел сам Мертвый Дом.
Лишь годы - враги смертного странника, ибо мир кругл и путешествие свидетельств бесконечно.
Однако же узрите меня здесь, в прохладном прибежище у булькающего фонтана; я излагаю истории на ломких листах папируса, и подобны они спелым плодам, ожидающим усталого, забредшего в оазис путника. Съешь, если готов рискнуть. Жизнь есть лишь поиск садов достойного отдыха, и я сижу здесь, ведя сладчайшую из войн - ибо я не умру, пока остается не изложенным хотя бы один рассказ.
Слушай же меня, соловей, и крепче держись на ветви. Тьма царит, и я лишь хронист, случайный свидетель и рассказчик волшебной лжи, таящей чистейшие истины. Слушай меня прилежнее, ибо нынешняя история взята из моей же памяти, сад сей еще буен и неухожен и, смею сказать, чрезвычайно плодороден, и выплюнутые мною семена блестят на щедрой почве. Это история Негемотов и упорных за ними охотников, история о пилигримах и поэтах, и обо мне самом, Эвасе Дидионе Бликере, видевшем всё.
Есть тропа паломников, что ведет через Великую Сушь. Двадцать два дня и двадцать три ночи в подходящий сезон от Врат-в-Никуда до капища Безразличного Бога; тропа пилигримов, ведомая как След Треснутого Горшка. Начнем же, поражаясь случаю, сумевшему свести в одном месте и в одно время такое полчище странников. Двадцать три ночи от Врат? Проклято будь невезение, ибо сезон подвернулся неподходящий и дела пошли наперекосяк. По всей блеклой пустоши колодцы пересохли, родники погрязли в смрадной жиже. Стоянки Находителей оказались пустыми, пепел их костров давно остыл. Настал двадцать третий день, а дорога впереди осталась долгой.
Удача, что мы собрались. Неудача, ибо столь многочисленные странники оказались во многих бедах.
Рассказ начинается с той ночи, с круга у огня.
Что есть круг, как не выставка душ?
Здесь описываются путешественники
Обведем же круг взглядом, выделив мастера Маста Амбертрошина, лекаря, слугу и возчика госпожи Данток. Широкий в плечах и прежде, вполне возможно, прошедший череду войн в пехоте, он давно успел развязать узлы дисциплины. Лицо его всё в шрамах и морщинах, борода подобна гнезду из медной и железной проволоки. Его пожилая госпожа никогда не покидает кареты, лик ее вечно скрыт за плотной занавесью. Как и все остальные, госпожа Данток Калмпозити паломничает. Богатство мало ободряет душу, слишком смело использованную, и ныне она готова склониться с чашей в руках пред Безразличным Богом. Но этой ночью благословение для них обоих так далеко, словно улетело на иную половину мира.
Мастер Маст принадлежит к замечательному типу умельцев на все руки и всегда готов разжечь трубочку, задумчиво и серьезно наморщив лоб. Каждое слово падает из его уст, словно монетка бедняка на деревянный стол - звонко и резко, привлекая если не ценностью своей, то звучанием. Он умеет привлечь внимание людей, умеет казаться мудрым и полным важных тайн. Усатый и солидный, он служил многим, и судьбы многих ложились на широкие его плечи.