Хотя ловкость счета редко свойственна поэтическим талантам, всем нам, певцам печали, стало ясно, что время пребывания в мире быстро заканчивается. Но закат дней не сделал состязание менее истовым.
***
Бреш Фластырь облизал губы и окинул Апто Канавалиана долгим взглядом, набрал воздуха...
- Я берег эту ораторию для последней ночи Фаррога, но найдется ли там аудитория более важная, нежели здесь? - сказал он и рассмеялся с изрядной горечью.
Апто потер лицо, будто убеждая себя, что всё это не ночной кошмар, бред, преследующий профессиональных критиков. Полагаю, при малейшей возможности он сбежал бы в пустыню, но даже малейшая возможность была невероятна в присутствии Стека Маринда с вечно заряженным арбалетом, который он как раз прижал к животу, прохаживаясь туда-сюда.
В свою очередь Бреш вооружился трехструнной лирой и начал ее настраивать, склонив голову и сосредоточенно морщась. Ударил по струнам для пробы, потом более картинно - и вновь осторожно. Пот проложил борозды по лбу, и каждая капля блестела в свете костра. Когда же сидящие нетерпеливо заворчали, он торопливо подкрутил последний колок и разогнулся.
- Вашему вниманию представляется отрывок из "Эхологий" немильских поэтов Круга Алого Бутона, третье столетие. - Он вновь облизнул губы. - Не то чтобы я крал у них. Просто вдохновлялся, э, творчеством знаменитых поэтов.
- И кто эти поэты? - спросил Апто.
- Знаменитости, - взвился Бреш, - вот кто эти поэты.
- Я о том, как их звали.
- Какая разница? Они создали знаменитые поэмы!
- А именно?
- Не важно! Они принадлежали к Кругу Алого Бутона из Немила! Они снискали славу! В те времена, когда барды и поэты пользовались всеобщим почтением! Когда их не толкали и не презирали!
- Однако вы позабыли их имена, верно? - настаивал Апто.
- Если вы никогда о них не слышали, вам ли судить об их именах? Я мог бы назвать любые старинные имена, и вы кивнули бы, будто ученый муж. Я ведь прав?
Кляпп Роуд качал головой, хотя в глазах горел восторг. - Юный Бреш, думаю, не подобает тебе гневить одного из судей Мантии.
Бреш обернулся к нему. - Ты тоже не знаешь их имен!
- Верно, не знаю, но и не претендую, будто вдохновлялся ими. Не правда ли?
- Ну, сейчас ты узришь вдохновение наилучшего сорта!
- Что там тебя вдохновило? - встрял Крошка Певун.
Комар и Блоха зафыркали.
Распорядитель развел руки, и все поняли, наконец, что этот маниакальный жест всего лишь призван привлечь внимание. - Господа, прошу! Поэт желает начать, но каждому и каждой выпадет свой черед...
- Каждой? - крикнул Бреш. - Женщины получили послабление! Почему же? Не потому ли, что все наделенные правом голоса, случайно, оказались мужчинами? Но вообразите, какой сочной...
- Довольно! - прогремел Тулгорд Мудрый. - Это мерзко!
Арпо Снисходительный добавил: - Вот вам оно, полнейшее доказательство морального ничтожества людей искусства. Всем известно, что женщинам свойственно пожирать... - Тут рыцарь уловил всеобщее замешательство. - И что такого?
- Лучше начинай, поэт, - сказал Стек Маринд голосом охотника, более походящим на рык (как свойственно всей их породе).
Случайный уголек полетел в сторону Ниффи Гама. Каждая из Свиты постаралась героически заслонить творца своим телом, но уголек успел упасть прежде. Три девы уселись, испепеляя друг дружку взорами.
Бреш коснулся струн и начал тусклым фальцетом:
- Погоди, - брякнул Крошка. - Если это было до королевств, откуда там был король?
- Ты не смеешь прерывать меня! Я пою!
- Как думаешь, почему я тебя прервал?
- Прошу, - сказал распорядитель с незапоминающимся именем, - дайте поэту, э... петь.
- Всучил ему какой-нито подлец! - подпел Блоха.
Апто громко закашлялся.