- Поистине. В ином случае вы идиоты, и нам бывает весьма приятно это сказать. Покамест, - заключил я, - здесь произошло слишком мало необычного и выходящего за рамки.
- Верно правильно, как есть. Вот сам наш нынешний разговор.
- То есть?
- Совершенно лишенный глубин, касающийся философских предметов с бережностью боевого молота. Повторение очевидного. Видите, как высоко поползли мои брови, показывая незаинтересованность? Итак, как вы думаете, на что я намекаю, делая все эти заявления?
- Ну... подозреваю, вы намекаете, что умнее меня...
- Уж точно острее, тупой вы неумеха. Я мудрее, мой взор пронзительнее, я с высоты обозреваю ваши неловкие маневры с полным презрения снисхождением.
- Уверен, вы имеете право так думать.
- Не чувствуете уколов ненависти?
- Ах, любой мудрый творец - а некоторые из нас мудры - имеет отличный ответ, годный для всех смутных мотивов, лежащих за облыжными обвинениями.
- Неужели? Какой?
- Ну, прежде всего позвольте заверить, что это никоим образом не касается лично вас, к кому я ощущаю симпатию и растущее уважение. Иначе говоря, э, мы ведем рассказы сходным образом, торопясь язвить и мучить нечастных говнюков необузданным и беспощадным презрением.
- Эго защищается...
- Возможно, но я вполне готов назвать это злобой.
И Апто, критик, коего я нахожу и достойным и привлекательным (о шок!), усмехнулся. - Буду ждать окончания вашего рассказа, Эвас Дидион Бликер, и будьте уверены: я рассмотрю его со всем тщанием, вынося решение о звании Величайшего Творца Столетия.
- Ах да, награды. Апто Канавалиан, верите ли вы, что искусство имеет значение для реального мира?
- Вот это поистине трудный вопрос. Прежде всего - чье искусство?
Я лишь пожал плечами. - Прошу, не спрашивайте.
***
Лихорадка отпустила Апто, едва мы вернулись к остальным. Легки были его шаги, тщательно расчесаны его волосы. Бреш Фластырь оскалился, узрев преображение, и кипел подозрениями, кидая ядовитые взоры в мою сторону. Мастер Маст уже взгромоздился на облучок, из трубки вырывались облачка дыма. Стек Маринд сидел на лошади, положив арбалет на сгиб локтя. Он вновь натянул маску солдата: острые углы дисциплины и суровая решимость. Да, на фоне утреннего солнца экссудация, окружившая мрачную фигуру, казалась аурой целеустремленности, зловещей пеленой - так обманутая женщина подходит к дому соперницы.
Тулгорд Мудрый тоже влез в седло, лязгая кольчугой и гибельным оружием. высокомерный, полный желания защитить собственность, Смертный Меч Сестер кинул обдирающий взор на уменьшенную в числе группу, и позволил себе удовлетворенный кивок.
- Это моя лошадка? - сказал Арпо Снисходительный, глядя на животное, все еще стреноженное и не оседланное.
- Боги подлые, - зарычал Тулгорд. - Ты, Бликер, седлай лошадь или мы застрянем тут на весь день. А ты, Фластырь, заводи песню.
- Никому уже не нужно умирать!
- Ты так думаешь, - разозлился Крошка Певун. - Твой слушатель - сам Грабитель, и так должно быть. Клинок навис над головой. Ухмылка черепа возвещает смертный приговор, оскал челюстей призывает рок. Чуть привлечешь внимание любого из нас - и вот, пустая голова катился, прыгая по дороге. Ха, вот было бы представление! Жизнь - баланс!
- А если твоя? - сказал Бреш, внезапно ощутив смелость (или обезумев).
- Я не стал бы тратить время на стишки, дурачок. Слова! Да любой может слепить их вместе, в любом порядке. То, чем ты занят, не кажется сложным. А? Нам просто лень. Есть вещи получше, чтобы заполнить время.
- Как понимаю, - встрял Апто, - наш король не был великим покровителем искусств.
- Комар?
- Он многих арестовал.
- Блоха?
- Потом сварил живьем в большом железном котле.
- Ну воняло, - сказал Комар.
- Несколько дней, - сказал Блоха.
- Давай, поэт. Пой! - И Крошка ухмыльнулся.
Бреш заскулил, вцепившись в гриву сальных волос. - "Глупость Готоса", переработанная в колыбельную.
- Что?!
- Я не с тобой говорю! Итак, начинаю. Попрошу без прерываний.