Заревев, Крошка Певун раздвинул всех плечами, топая к карете. - Всем молчать! - Он приложил ухо в решетке окна. - Слышу... дыхание.
- Да, - взглянул вниз мастер Маст. - Она дышит.
- Нет! Это... это...
- Убирайтесь, сир, - пророкотал мастер Маст, пятнистые зубы сжались на глиняном мундштуке. - Я предупреждаю. Прочь... немедля!
- Старушка, да? - Крошка оскалился на возчика. - Жрет достаточно, чтобы посрамить треклятого волка!
- Ее аппетит не ваше дело...
Стек ударил шпорами, приближаясь. - Бликер...
- Клянусь своим кровавым алтарем! - крикнул Арпо. - Только сейчас заметил!
Тулгорд поднял меч и закрутил головой. - Что? Ты только что...
Трубка треснула в зубах мастера Маста, он сузил глаза, глядя на Здраворыцаря. - Пусть прошлое спит, склонен я сказать. Глубоко в мягкой земле. И...
- Я знаю тебя! - зарычал Арпо и бросился на мастера Маста.
Что-то взорвалось, окружив возчика пламенем. Вытянув руку, Арпо угодил в рычащий круговорот. Мулы заревели и понесли.
Крошка вспрыгнул на бок кареты, молотя в дверь. Через миг к нему присоединились Комар и Блоха, карабкаясь подобно диким обезьянам. На месте мастера Маста оказался демон, чудовищный, схватившийся в смертном бою с Арпо, и языки пламени лизали обоих.
Карета катилась, мулы изнемогали в ярмах.
Все разбежались с пути.
Тулгорд Мудрый сражался с бесноватым конем, животное пыталось увернуться от мулов, лошади Арпо и повозки - и при этом столкнулось с косматой кобылицей Стека. Арбалет звякнул, болт угодил в круп Тулгордова скакуна. Зверь с визгом прянул, толкая кобылу Стека, та упала, с треском сломав ногу лесничего. Тулгорд упустил поводья и опасно трясся в седле, пока конь скакал рядом с каретой.
Пламя разгоралось, объяв уже половину бешено катящейся, грохочущей фуры.
Скакун Тулгорда резко повернул, выбросив Меча из седла, и он пал, угодив под колесо. Зловеще затрещала резная эмаль доспеха, второе колесо довершило дело, захватив прочный пояс с оружием; рыцарь поволокся вслед за повозкой. Вся эта масса грохотала, объятая огнем, мчась прямиком к началу Великого Спуска.
Стек Маринд жалобно вопил. Его лошадь встала и бездумно побежала вослед карете и коню Тулгорда. Щепоть завыла и помчалась за ними, волосы вились по ветру, окружив голову черным ореолом.
Мы онемело шагали следом, шатаясь и спотыкаясь.
Никто не мог пропустить тот миг, когда безумная повозка с братьями Певунами и Арпо Снисходительным перевалила гребень и скрылась из вида. Это мгновение выжжено в моей памяти с беспощадной яркостью. Затем это же сделали лошади. Сквозь клубы дыма и пыли и видели, как Щепоть Певунья догнала их, чуть не упала, тормозя, и крик ее был столь страшен, что голова Ниффи покатилась в сторону, ибо Опустелла зажала руками гниющие уши. Щепоть перебежала гребень и мы больше не видели ее.
***
Бывают в жизни ситуации, когда невозможно связное мышление. Когда сами слова пропадают и ничто не бросает вызов схваченному судорогой горлу, и каждый вздох превращается в пытку, руки и ноги движутся сами по себе, как у расслабленного пьяницы, и немота становится общим онемением. Мир же по сторонам видится мучительно острым. Подробности секут и режут глаза. Ослепительная простота всех этих камней и сухой травы и сучков, разбросанных у тракта словно серые кости - все это бьет по глазам бронированными кулаками. Да, бывают мгновения, когда вас атакуют со всех сторон.
Такой взгляд был у Апто Канавалиана. И у Пурсы Эрундино, и даже у Бреша Фластыря (если не считать маниакальной радости неизбежного спасения). Липкие руки Сардика Тю прижались к липким губам, глаза блестели. Он первым помчался к гребню перевала.
Мы прибежали вслед и поглядели вниз.
Карета весьма плохо пережила спуск - разбитые части ее валялись, объятые пламенем, в трех сотнях шагов от нас, на каменистом, опасном тракте. Мелкие куски лежали там и тут, ближе, над ними клубился дымок. Удивительно, но мулы смогли вырваться из упряжи и купались в бурных струях реки, что широко простерлась от скопища хижин и каменного причала паромной переправы. Чуть глубже болтались головы трех лошадей.
Демона и тела Арпо Снисходительного не было нигде; однако мы увидели Блоху, лежавшего среди валунов на грязном берегу, а кровавая туша Комара лежала лицом вниз чуть выше по тракту. Крошка Певун тоже пропал, возможно, оставшись в груде горящих обломков. Вероятно, та же участь постигла Тулгорда, ибо его также не было видно нигде.