Щепоть, спотыкаясь и скользя, почти спустилась к Комару.
А паром?
Не менее чем в сорока саженях по реке, огромная плоская штука, на которой стояли четыре коня и высокая карета, черная, вся в резьбе, словно похоронные дроги. На носу баржи виднелись фигуры людей.
Сардик Тю, наш почтеннейший распорядитель, во все глаза всматривался в горящую повозку. Он облизал губы. - Она... она мертва?
- Мертва? - сказал я. - О да, воистину.
- Уверены?
Я кивнул.
Он вытер лицо и сунул дрожащую руку в одежду, достав приятно звякавший шелковый кошель. Опустил солидный вес на мою ладонь.
Я благодарно склонил голову, скрыл плату в кармане и сделал полудюжину шагов, вновь глядя на далекий паром.
Позади начался разговор.
- Боги подлые! - шипел Апто Канавалиан. - Данток... старушка...
- Злобная тварь, хотели вы сказать, - рыкнул Сардик. - Мои родственники попали в финансовые затруднения. Не успел я принять долги, жадная сука нанесла удар. Видите ли, она хотела дочь. Продать в грязный бордель невинное дитя! Сладкую...
- Довольно! - велел я, поворачиваясь. - Ваши резоны пусть остаются вашими, господин. Вы уже сказали больше, чем я желал бы услышать. - Затем я смягчил выражение глаз, смотря на бледную, трепетную Пурсу Эрундино. - Лишь немногие, леди, смеют верить в правосудие. Спросите распорядителя, если желаете услышать много грустных вещей. Но я тот, кто есть, не более и не менее. Я сплю ночами? Безмятежно, моя госпожа. Да, я многое читаю в вашем взоре. Ждет ли меня возмездие? Не думаю, хотя кто сможет сказать наверняка. Если вы можете найти хоть немного мягкости, глядя на себя, уделите ее и стоящему пред вами. Если же вы до сих пор не нашли в себе ничего, стоящего уважения... тогда я готов служить вам и дальше.
Не сразу она покачала головой. И только.
Подошла Опустелла. - У кого голова Ниффи? Я ее потеряла. Эй, кто-нибудь!
"Верите ли вы, что искусство имеет значение для реального мира?
- Вот это поистине трудный вопрос. Прежде всего - чье искусство?
Я лишь пожал плечами. - Прошу, не спрашивайте".
Ножи, удавки, яд, как пошло. О, за долгую и полную событий карьеру я пользовался всем этим, но скажу вам: нет ничего слаще убийства словом, и сладость остается свежей все эти годы, как в тот день, на пыльном перевале, в конце Следа Треснутого Горшка.
Получил ли я награду от Пурсы? Что ж, в ночь суматошного празднества по поводу вручения Брешу мантии Величайшего Творца Столетия (что за яркая, молодая звезда!), она нашла меня на частном острове среди веселых людских потоков, и мы говорили на удивление долго, а затем...
Милые мои, я все же скромен и не стану распространяться.
Некое время спустя (через месяцы? годы?) мне довелось повстречать зловещих Негемотов, неуловимую добычу тысяч каменноглазых ловцов, и между немногими кубками вина мы обсудили несколько тем, осторожно касаясь краев и сдувая пыль, знакомясь. Но и не будь той интригующей ночи, вам стоит понять: ни один истинный поэт не оставит историю трагически недоплетенной. Сплести подобающий конец необходимо, не так ли? Если не чисто сплести, то хотя бы прижечь, и сунуть кончик пальца во влажный рот, чтобы утишить боль.
Итак, пока заря тревожит сонных птиц роскошного сада, а вдовы шевелятся в гнездах, а мошки прячутся под листочки, позвольте мне полететь в прошлое, ради еще одной истории. Уверяю, милосердно краткой.
Вот она.
***
- Истинная мера самоубийственной спешки цивилизаций, - сказал Бочелен, - в том, что даже жалкая задержка на... сколько там? Один день? Два? Всего два дня, мастер Риз, оказываются невыносимыми для беспомощных рабов, и смерть мнится меньшим злом.
Он указал рукой в перчатке на пыльное облако, что обозначилось на дальнем берегу.
Эмансипор Риз запыхтел трубкой и потряс головой. - Неужели они не видят, хозяин? Вот чего не пойму. Мы здесь, и паромщик вряд ли готов повернуть назад. Верно? Они не успели, вот и всё. Я озадачен, господин.
Бочелен погладил бороду. - Вы до сих пор удивляетесь одолевающей меня потребности, скажем так, умеритьпороки цивилизации, как подобает самым вменяемым ее членам? Всего лишь. - Он надолго замолчал, потом прокашлялся. - Корбал Броч рассказывает, что город, который мы узрим на рассвете, стонет под гнетом некоего безразличного бога. Полагаю, над этим стоит подумать.
- О? Хорошо, хозяин, - сказал Эмансипор, перегибаясь через поручень. -Безразличный бог лучше, чем наоборот.
- Не соглашусь. Бог, выбирающий равнодушие к поклонникам, мастер Риз, кажется мне вероломно отринувшим лучшее из соглашений. Потому мы с Корбалом решили, что жизнь его обречена.