Ведьма Хурл помчалась на пятно бесформенного света и силуэт в дверном проеме.
Убийство!
Малыш заорал, отшатываясь. Чешуйчатые твари повисли на нем, на груди, стараясь схватить за горло; на руках, извиваясь словно щупальца; одна попробовала ухватить его за пах. Брызнула кровь. Он сражался с тварями, сбрасывал их, швырял во все стороны.
Братья орали. Посетители визжали.
Феловиль за стойкой бара тихо прошептала ругательство.
Девять котоящеров, ни один не больше обычной кошки, тощей чесоточной мышеловки. Но мелкие размеры не уменьшали их кровожадности.
Малыш встал на ноги. Крошка и остальные махали громадным оружием. Лезвия крушили стулья, столы. Вопли заканчивались ужасным бульканьем, когда оружие поражало невезучих завсегдатаев. Отсеченные скальпы летали через зал; конечности падали, отскакивали и шлепались на столики, на пол, залитый грязью, а теперь и кровью. Котоящеры избегали любых ударов, извиваясь и прыгая, вцепляясь когтями в кого попало.
Феловиль созерцала бойню из-под стойки. Видела, как двое братьев пытаются ударить триручным мечом, только чтобы разнести стол и рухнуть порознь, все утыканные щепками. Кот набросился одному на голову и оторвал ухо; второй брат споткнулся о стул и упал. Четыре кота подскочили к нему, вопль стал влажным свистом.
Затем коты, словно одновременно, заметили Феловиль и помчались на нее, прыгая над стойкой. Множественные удары заставили ее повалиться. Она вопила, когти рвали платье, глубоко терзая плоть. Одежда была буквально уничтожена, женщина стояла голой и вся в крови.
Наконец один кот попытался вонзить ей клыки в грудь, но обнаружил, что какие-то зубы терзают его горло. Тут же завыл другой кот: вторая грудь схватила его за лапу так сильно, что перекусила кость.
Новые рты появлялись на пышном теле Феловили: на плечах, внизу отвислого живота, на бедрах. Очередной рот раскрылась на лбу. В каждом было полно острых как ножи зубов.
- Треклятая ведьма! - завизжала Феловиль множеством ртов. - Изыди! Я твоя богиня, тупая дура!
В зале среди разгрома и завывающих котов шевелились немногие, лишь трое братьев Певунов стояли на ногах, тяжело дыша, с оружия сочилась кровь и падали ошметки плоти, тела покрылись ранами. Все глаза были устремлены на сцену битвы у бара.
Мертвый кот - челюсти сломаны и хлещет кровь - упал с левой груди Феловили. Кот, схваченный правой грудью, когтями изодрал нежный выступ в кровавые ленты, но рот держался, хрустя передней лапой противника.
Остальные коты отступили, столпившись на кровавой столешнице. Из глоток раздался дрожащий, резкий хор: - Она моя! Ты обещала! Твоя дочь моя! Ее кровь! Она вся!
- Никогда! - крикнула Феловиль.
Лапа была прожевана, и кот отпал с правой груди, прочертив тремя оставшимися наборами когтей кровавые полосы по животу. Она глянула вниз и наступила ему на голову, раздавив как яйцо.
Оставшиеся коты отпрянули. Многочисленные рты Феловили зловеще улыбнулись. - Однажды я избавилась о тебя, Хурл, и сделаю это снова! Клянусь!
- Не ты, шлюха! Это сделал ее отец!
Раздался голос от входа: - И, похоже, придется повторить.
Семь оставшихся котоящеров повернулись. - Вуффал Каралайн Ганагс! Старший! Негодяй! Позволь мне жить!
Седовласый мужчина с изящно подстриженной бородой, усами и бровями неспешно стащил лисью шапку. - Я тебя предупреждал, ведьма. Смотри, что ты наделала. Почти все мертвы.
- Не моя вина! Вини Тартеналов!
- Врешь! - завопил Крошка. - Мы защищались!
Вуффайн поглядел на него. - Уходи. Я уже убил трех твоих братьев и, если надо, расправлюсь с остальными. Ностальгия, - добавил он, виновато пожав плечами. - Не годится мне вспоминать прошлое, понимаешь? Совсем не годится.
Крошка зарычал, огляделся и сказал: - Крошка не дает себя убивать. Идемте.
- А Щепоть? - сказал Комар.
Крошка ткнул пальцем в сторону Феловили. - Пошли ее за нами в крепость.
Рты Феловили глумливо заулыбались. - Радуйся, что она не девственница, - сказали они с унисон. - Хурл хочет жертву.
- Никаких жертв, - заявил Вуффайн, опиравшийся на трость. - Мой талант в работе с камнем вызвал все это, и мне придется подчищать.
- Тогда убей Клыгрызуба! - крикнула Феловиль.
- Нет нужды, - отозвался чистильщик. - Он уже мертв.
- Тогда убей тех, что убили его. Долой заклинателей! Не буду снова рабой ведьм и колдунов!
Вуффайн вздохнул. - Посмотрим. Возможно, пары слов хватит, чтобы они уехали восвояси. Не люблю насилия. Вызывает ностальгию. Заставляет вспоминать пылающие континенты, пылающие небеса, пылающие моря, горы трупов и так далее. - Он указал на Д"айверса. - Ведьма Хурл, пора перетекать.
Коты сошлись, замерцали и тут же в потоке пряных запахов трансформировались в тощую каргу. - Ах, - крикнула она, - поглядите на меня! Красота пропала!
Феловиль кашлянула несколькими жуткими ртами, а другие рты сказали: - Отныне ты ничто, ведьма! Изгнана! Проваливай в бурю! И никогда не возвращайся!
- Или я убью тебя без сомнений, - добавил Вуффайн.
- Хочу свою крепость!
- Нет, - сказал Вуффайн.
- Ненавижу всех! - зашипела Хурл, бросаясь к двери. - Убийство подождет. Вот еще одно сладкое слово. Ненависть! Ненависть - ненависть - ненависть! Еще не конец, о нет...
Странный звук донесся от двери, Хурл вдруг остановилась и отшатнулась, но уже без головы, лишь обрубок шеи с фонтаном крови. Колени подогнулись, ведьма упала на порог.
Крошка Певун перешагнул ее и оглядел всех в таверне, ухмыляясь. Кровь струилась с длинного клинка. - Крошка не любит ведьм, - сказал он.
- Уходи, - повторил Вуффин. - Последнее предупреждение.
- Мы штурмуем крепость. - Крошка расцвел улыбкой.
Вуффайн лишь пожал плечами.
- Ха, ха, ха! - сказал Крошка, поднырнул под притолоку и принялся реветь, отдавая приказы братьям.
Глядя на Феловиль, Вуффайн вздохнул и потряс головой. - Все из-за неверного удара резца, - сказал он.
Притаившаяся наверху лестницы Фемала отпрянула. Тихое бормотание раздалось у нее между ног, на что она ответила: - Тсс, любимая. Она долго не продержится. Обещаю.
"И тогда придет мое время!"
Грошвод сбил последние кандалы с Вармета Скромняги и отступил. Измученное тело стояло на коленях на запачканном полу. - Это не я, - шепнул писец. - Я отличный писец, правда! И я сожгу книгу вашего брата.
Вармет медленно поднял голову и всмотрелся в Бочелена. - Спасибо, - сказал он. - Я считал смерть милостью. Думал, что проведу вечность в цепях, игрушкой жестокости испорченного и злого братца. Его мести, его предательства, его зверств. Смотрите, как я изломан. Вероятно, мне не исцелиться, я обречен ходить по пустым залам, бормоча под нос - хрупкое существо, жертва сильных сквозняков. Предвижу жалкую жизнь впереди, но все же благословляю вас. Никогда свобода не казалась слаще...
- Вы закончили? - прервал Бочелен. - Отлично. Ну, добрый писец, не пора ли освободить второго?
- Нет! - крикнул Вармет. - Он жульничает!
Второй пленник слабо шевельнул головой: - Ох, как нечестно! - взвизгнул он.
Пожимая плечами, Бочелен обратился к лакею: - Тут, мастер Риз, мы видим истинную широту сочувствия, оно не длиннее волоска с нашего драгоценного тела. Одна сцена позволяет нам вообразить черты всего мира, и если иногда приходится одобрить узы тирании, посредством коей достойная душа обретает подобающую власть над слабым народом, лишь угрожая террором, то мы стоим на твердой почве.
- Да, хозяин. Твердая почва. Стоим.
Бочелен обратился к Вармету: - Мы благополучно передаем крепость вам, сир, на весь срок, на который вы сможете овладеть ею и, в дополнение, поселянами снизу.
- Весьма любезно, - отвечал Вармет.
- Мастер Риз.
- Хозяин?
- Нынче же ночью отбываем. Корбал готовит повозку.
- Какую повозку? - удивился слуга.
Бочелен рассеянно махнул рукой.
Вармет встал на нетвердые ноги. Грошвод бросился помогать. - Видите, милорд? Видите, как я хорош?
Вармет скривился, показывая немногие оставшиеся зубы. - Хорош? О да, писец. Не бойся. Я не мой брат.
Когда Бочелен и слуга двинулись по широким ступеням, выводящим на нижний этаж, Вармет тихо, злобно засмеялся.
Мужчины обернулись.
Вармет пожал плечами. - Извините. Просто смех.
- Крошка никогда не проигрывает, - сказал Крошка, озираясь и хмуря широкий плоский лоб. Солнце прогрызало путь сквозь тяжелые тучи на горизонте. Он ткнул пальцем: - Там! Вижу!
Башня крепости была в трети лиги на юг. Братья пустились в путь. Комар, Блоха, Малыш и Хиляк, кроме самого Крошки. Вскоре, миновав череду голых песчаных дюн, пройдя мимо жалкой лачуги (из трубы поднимался дымок), они нашли дорогу, которую почему-то пропустили ночью.
У крепостных ворот они нашли Щепоть, которая сидела на груде тел с пробитыми головами. Сестра встала, завидев их. - Вы, бесполезные говнюки. Я видела, что осталось от таверны. Феловиль носит траур и не захотела приготовить мне завтрак.