— И что же вы ответили? — осторожно спросил Винокуров.
— Я ответил, что товарищ ошибся номером. Здесь такой особы не проживало.
— А вас назвали по имени и отчеству?
— Да. Телефон-то мой известен, наверное. Но речь, однако, не обо мне. Если кто пронюхал о Марине, наша операция может сорваться. Хустовцы могут переменить место встречи, и тогда надо будет начинать все сначала.
— Если обстоятельства складываются таким образом, то нам нужно опередить дознавателя и ускорить начало операции, — решительно предложил Винокуров.
— Ускорить нельзя, — рассудительно заметил подполковник. — Ее следует начать именно тогда, когда надо.
Воцарилась пауза. Воспользовавшись ею, поднялся Зуев.
— Александр Лукич, я еще раз извиняюсь, но, пожалуйста, познакомьтесь вот с этим, — он выложил на стол подполковника все, что было отобрано при задержании и обыске Фабрици.
Чащин подошел к столу и взял протокол допроса. Пробежал несколько строк и передал Винокурову.
— Посмотрите и это, — протянул он клеймо. — Техническая новинка. Приставил ее, куда надо, нажал игольчатый шток, и готово — ты уже красный.
— Изуверская штучка, — протянул руку майор. — С такими орудиями я познакомился еще в Прибалтике. У тамошних националистов оно было в ходу. Меня мутит не только от клейма, но и от откровенных признаний его хозяина.
— А вы знаете, Иван Алексеевич, — заметил Зуев, — Фабрици в конце допроса сказал, что эту вещицу ему одолжил на время Крамер. Да, да, тот Крамер, который везде прозывается Осадчим.
— Интересный факт, — задумался Чащин. — Крамер, Крамер… Вот. В почте из Ужгорода есть одно любопытное письмо. Позвольте, я вам его зачитаю. — Он подошел к сейфу и достал конверт с грифом «секретно». — Написал его некий Кузьмин. Послушайте:
«Со Станиславом Крамером меня свела лагерная курилка. «Охотишься за «жучками»?» — усмехнулся он, увидев, как я отыскивал окурки, и протянул мне кисет с табаком. Пошутил: «Кури, но не до упаду. Как зовешься-то? Почему фильтруешься?» Я объяснил. «Как захочется покурить, заходи ко мне, отказу не будет». И засеменил к выходу из барака. Постепенно между нами установились приятельские отношения. Крамер рассказал как-то о своей долагерной жизни. В 1938 году он выезжал в Мадьярщину на заработки, а вернувшись, купил себе корчму, немного деньгами помог отец — владелец мыловарни. Однажды, работая на лагерном огороде, он спросил меня, как я думаю устроить свою жизнь по выходе на волю. «Буду, — отвечаю, — работать, как и прежде, на добыче нефти». «Вот это зря, не одобряю, — заметил он. — Лучше займись лесным делом». И принялся расхваливать жизнь в лесу. Потом разоткровенничался и рассказал. «В моей корчме стряслась беда. Два советских солдата перепутали бутылки и вместо горилки выпили сулему, заготовленную для дезинфекции. Уж дюже настырными они были. Чтобы не попасть за решетку, я подался в лес. Перебрался в неметчину. А коли завязалась война, стал солдатом. Потом угодил в это чистилище».
Чем бы закончилась эта история, не знаю, только к нам подошел конвоир и увел Крамера с собой. Вскоре я узнал, что он освобожден. Меня освободила из лагеря Красная Армия. Недавно встретил Крамера в столовой. Он сидел с незнакомыми мне мужчинами за выпивкой. Разглядывая фотоаппарат, они разговорились. Вдруг Крамер выхватил из рук мужчины фотоаппарат с криком: «Нет денег, а торгуется», — и вышел из столовой. Я подошел и спросил, куда он пошел. Один мне зло ответил: «А черт его знает!» Потом переспросил: «Ты о ком? Об Осадчем? Не знаю!» Встал и вышел за ним. Почему, подумал я, Осадчий, а не Крамер? Крамер так и не вернулся в столовую. Это было в Бычкове. Прошу заняться Крамером — Осадчим».
— Вот такие дела, — закончил чтение Чащин. — Жизнь нам раскрывает разные стороны деятельности этого фашистского ублюдка. Судя по данному сообщению, Крамер — Осадчий работал в лагерях смерти, выявляя коммунистов, евреев, командиров, активных борцов Сопротивления. И все они потом шли на виселицу или в печь. — Подполковник прошелся по кабинету и остановился напротив майора Винокурова. — Теперь о прерванном разговоре. Этот загадочный звонок по телефону неспроста. Над Мариной и нашей операцией нависла угроза. Необходимо принимать срочные меры. В случае чего, ни один из бандитов, да и тот же Крамер, не станет церемониться. Уберут нашу Ксению, и мы не найдем следов. Поэтому предлагаю план. Наши работники во главе со старшим лейтенантом, — он кивнул в сторону Зуева, который завороженно смотрел на Чащина, — под видом топографов начинают работы вблизи от усадьбы.