Впрочем, это уже не имело никакого отношения к делу.
6
Вечером Сарычев был в приподнятом настроении. Жена радовалась, когда Степан Ильич возвращался с работы бодрым и веселым. Настроение мужа передавалось ей. А сегодня был особенный день: Евдокии Никифоровне исполнялось тридцать восемь лет.
Сарычев вручил жене большой букет огненно-красных степных тюльпанов.
В квартире была гостья — молодая приятельница жены Зинаида Петровна, которую позвала жена отметить в узком кругу памятный день. Дата не круглая, поэтому приглашать друзей не стали. Отношения Сарычева с Зиночкой (он называл ее только так) носили несколько странный, точнее, неопределенный характер.
Дело в том, что Евдокия Никифоровна постоянно жила в Омске вместе с дочерью-студенткой и сыном — учеником средней школы. И лишь временами приезжала к мужу на неделю-две и опять возвращалась к детям.
В отсутствие жены Зиночка навещала его, помогала в домашнем хозяйстве: обед приготовит, полы помоет, белье постирает. Степан Ильич давно заглядывался на молодую красивую женщину. К тому же Зиночка вела себя в обращении с ним довольно свободно, поощряла его ухаживания, разрешала даже поцеловать себя, но всякий раз, когда Сарычев делал шаги к сближению, она с шутками-прибаутками отклоняла его притязания.
Такое поведение Зиночки задевало его мужское самолюбие, разжигало неудовлетворенную страсть. Порою Степану Ильичу казалось, что он любит Зиночку, но стоило приехать жене, любовь эта отодвигалась куда-то на задний план, а ее вольное поведение начинало даже раздражать его… Но все равно Зиночка была в семье Сарычевых, как говорится, своим человеком.
В большой комнате был накрыт стол. Евдокия Никифоровна поставила тюльпаны в хрустальную вазу с водой и поставила в центре стола. Сарычев с восхищением любовался столом и улыбался.
— Чего рот до ушей растянул? — с напускной строгостью спросила Евдокия Никифоровна.
— Здорово! Красиво!
— С хорошей женой, говорят, горе — полгоря, а радость вдвойне. Зиночка, подтвердите, пожалуйста. Всю жизнь объясняю ему эту простую истину и не могу втолковать.
— Опять себя нахваливаешь? До чего ты любишь хвалить себя!
— А что, разве неправда? Зиночка, разве я неправду говорю?
— Правду, конечно, правду, — со смехом подтвердила Зинаида Петровна.
— А я плохой, что ли?
— За такой женой, как я, любой муж был бы молодцом, — не сдавалась Евдокия Никифоровна.
Сарычев с улыбкой поглядел на жену и, ничего не ответив, пошел переодеваться.
Через несколько минут он вышел из спальни в штатском: вместо кителя на нем была светло-коричневая трикотажная рубашка, плотно облегавшая широкую грудь.
Сели за стол. Степан Ильич распечатал бутылку марочного грузинского коньяка и наполнил рюмки.
Во время ужина шла обычная дружеская беседа. Но мысли Сарычева, видимо, были переполнены впечатлениями от недавнего полета в сектор «Н», который на многое раскрыл ему глаза.
— Похоже на то, что козыри Трумэна скоро будут биты, — сказал он, отодвигая тарелку.
— Ты о чем? — спросила жена, не понявшая резкой перемены разговора.
— Все свои расчеты американцы строят на монопольном владении атомной бомбой. Наши предложения о запрещении такого оружия принимают за слабость Советского Союза.
— А у нас есть атомная бомба? — наивно спросила Зиночка.
— Года два тому назад Молотов открыто заявил, что у нас есть атомное оружие, но на Западе, кажется, не поверили этому. Помню, в Японии американские офицеры все допытывались, есть у нас атомная бомба или нет. Потом они вроде бы получили сведения, что в нашей стране произведен атомный взрыв и будто бы я участвовал при испытаниях атомного оружия.
— Откуда они взяли это? — спросила Зинаида Петровна, подкладывая себе салата.
— Не знаю, может быть, просто провоцировали.
— Не дай бог, пережить атомную войну, — проговорила Евдокия Никифоровна и пошла на кухню за горячим.
Степан Ильич сделал глоток коньяка и пососал ломтик лимона.
— Да, атомную войну никто не переживет, — сказал он, дождавшись возвращения жены, — все погибнем. Я видел Хиросиму. Ужасно! А ведь там взорвали небольшую бомбу. Сейчас у них есть в десятки раз мощнее.
Сарычев стал рассказывать о том, что он видел в японских городах, на которые были сброшены атомные бомбы.
— Господи, чего только люди не придумают, чтобы убивать друг друга, — вздохнула Евдокия Никифоровна.
Рассказ Сарычева о Хиросиме и Нагасаки омрачил праздничное настроение. Женщины как-то притихли. Зинаида Петровна, сославшись на позднее время, засобиралась было домой, но Евдокия Никифоровна задержала ее.