— Прошу почтить своим присутствием моё скромное жилище, досточтимый Сэки-сан, — учитывая сложность положения, вежливость отца была на высоте. — Прошу и вас, уважаемый Иссэн-сан.
На безликого в рыбьей маске отец не смотрел, словно его здесь и не было. Я изо всех сил старался следовать примеру отца, но взгляд нет-нет, да и возвращался к долговязой фигуре. Каонай следовал за старшим дознавателем как на привязи; мой же взгляд следовал за ним самим. Так человек спешит отвернуться от нищего калеки или прокажённого — и невольно, с болезненным любопытством, оглядывается.
Мне было стыдно, очень стыдно. Но я ничего не мог с собой поделать. От этого я стыдился и злился ещё больше. Я чуть не забыл, зачем дознаватель вообще явился к нам домой.
— Желаете чаю?
— Благодарю, нет. Уверен, нам всем хотелось бы как можно быстрее разобраться в сложившейся ситуации. Дело не слишком приятное, следует покончить с ним.
Это не был ритуальный вежливый отказ, положенный при церемонии встречи гостя. Сэки Осаму говорил откровенно, с грубоватой прямотой, за что я был ему благодарен всем сердцем. Действительно, чем быстрее он разберётся с нашей бедой — тем лучше.
— Как вам будет угодно, Сэки-сан. Если вы передумаете — только скажите.
— Вы очень любезны. Итак, мне сообщили, что ваша жена публично объявила вам о подозрении на фуккацу. Она полагает, что имело место незарегистрированное перерождение, и в вашем теле находится другая личность.
— Так и было.
— Что именно?
— Жена объявила мне подозрение.
— Вы отрицаете перерождение?
— Отрицаю. Я — Торюмон Хидео, старшина караула…
Дознаватель остановил отца:
— Не сейчас, Хидео-сан. Будем придерживаться установленной процедуры. На предварительном этапе мне достаточно вашего отрицания. Ваша жена назвала причину, почему она заподозрила перерождение?
Отец замялся, прикусил губу.
— Я настаиваю на ответе, — дознаватель нахмурился. — Говорите!
— Нет, не назвала.
— Почему?
— Сказала, что стыдится. Она не назвала причину, но я догадываюсь.
Черты Сэки Осаму затвердели:
— Прошу вас, изложите свои догадки.
— Вы настаиваете?
— Да. В противном случае я уйду, а вас накажут за ложный вызов.
Отец покосился на сослуживцев, топтавшихся за его спиной. Нисимура понял намёк и поспешил отойти прочь, к дровяному навесу. Менее сообразительный Икэда замешкался, и Нисимура увлёк его за собой. Отец глянул на меня. На отцовском лице отразилось сомнение.
Кажется, он гадал:
«Отослать сына к навесу? Объясниться с дознавателем с глазу на глаз? Или разрешить мальчику слушать?»
Пауза неприлично затягивалась. Не придя к однозначному решению, отец заговорил, понизив голос. Мне не терпелось узнать, что же произошло между отцом и матерью, и я остался стоять, где стоял. Отвернулся, делая вид, что разговор меня нисколько не интересует, и принялся ловить каждое слово, благо со слухом у меня всё было в порядке.
— Похоже, сегодня ночью я повёл себя не так, как ожидала моя жена.
— Продолжайте.
— У нас в семье траур…
— Кто умер? — быстро спросил дознаватель.
— Моя мать.
— Возраст вашей почтенной матери?
— Шестьдесят два года. Она долго болела, все могут подтвердить…
— Это лишнее. Примите мои соболезнования.
— Благодарю вас.
— Продолжайте.
— Я проснулся в час Тигра. Это недостойно мужчины, но я вспомнил мать, — отец помолчал, собираясь с силами. — Я расплакался. Мне очень стыдно, Сэки-сан. Я должен был держать себя в руках.
— Ваши слёзы говорят о сыновней почтительности. Любой порядочный человек плачет, вспоминая умершую мать. Дальше!
— Жена проснулась. Она обняла меня, желая утешить, — отец встал ко мне спиной. — Я обнял её в ответ, и тут… Извините за такие подробности, но я вдруг ощутил желание. Я ничего не мог с собой поделать. Вероятно, жена заметила моё состояние. Простите, что рассказываю вам это…
— Вы правильно сделали, что отослали сослуживцев, Хидео-сан. Я — другое дело. Я обязан вас выслушать до конца, что бы вы ни сказали. Заверяю, ваш рассказ полностью в рамках приличий.