Мать благодарно кивнула настоятелю. В глазах её, несмотря на то, что всё складывалось наилучшим образом, читалась тревога.
— Переходим к опросу других свидетелей, — объявил дознаватель.
Сказать по правде, я был уверен, что на этом расследование закончится. Но нет, господин Сэки повернулся к зеленщику:
— Как ваше имя?
— Ацуши, мой господин.
— Ацуши-сан, вы можете задать три вопроса подозреваемому.
— Это Хидео-сан, значит?
— Здесь нет других подозреваемых. И поторопитесь!
— Хидео-сан, — выпалил испуганный зеленщик, — как зовут мою жену?
Отец пожал плечами:
— Вашу жену зовут Джун.
— Да, верно! — казалось, зеленщик искренне удивился. — А как звали мою первую жену?
— Увы, я не знаю.
Мой взгляд помимо воли вновь устремился к господину Сэки. Лицо дознавателя осталось непроницаемым.
— То есть, как это? Почему не знаете?! Вы, наверное, вовсе не Хидео-сан! А, понял! — Ацуши звонко хлопнул себя ладонью по лбу, словно комара пришлёпнул. — Она ведь, бедняжка, умерла, ещё когда мы жили в Осаке. Лихорадка её забрала, мою Мегуми. Вы её и не знали вовсе, и я вам не рассказывал. Давайте сейчас расскажу! Нас сосватали ещё детьми. Уж как я её любил, как лелеял…
— Ацуши-сан! У вас есть вопросы к подозреваемому?
— Что? Ох, простите! Я не знаю, что ещё спросить…
— Хватит, — дознаватель жестом велел зеленщику замолчать. — Следующий свидетель!
— Можно мне?
— Представьтесь.
— Икэда Наоки, стражник. Хидео-сан в нашем карауле главенствует. Служим мы вместе, вот.
— Спрашивайте.
Не думаю, что инициатива Икэды сильно обрадовала господина Сэки. Но возражать он не стал.
— Хидео-сан, помните? Дней десять назад…
Стражник наморщил лоб:
— Да, точно, аккурат десять дней! Мы с вами, толстяком Мэнэбу, а ещё с Керо, дурачиной эдаким, в карты играли.
Отец кивнул.
— Сколько вы в тот раз у нас выиграли?
Нисимура Керо, сидевший рядом, со злобой покосился на Икэду. Наклонившись, он сквозь зубы что-то прошипел сослуживцу на ухо. Икэда сдавленно ойкнул, зажал рот ладонью. Поздно: слово прозвучало. Азартные игры запрещены самураям указом самого сёгуна[10]! На запрет все смотрели сквозь пальцы — и самураи, и судьи, и хозяева игорных домов. Но признаться открыто, да ещё перед старшим дознавателем службы Карпа-и-Дракона?! Видят боги, не зря Икэда получил своё имя: Наоки!
Вот уж воистину Честное Дерево!
— Полагаю, — господин Сэки кашлянул со всей возможной деликатностью, — вы, Наоки-сан, не вполне верно сформулировали вопрос.
Тень улыбки тронула его губы:
— Позвольте вам помочь. Скажем так: если бы десять дней назад Хидео-сан вдруг решился нарушить указ сёгуна…
— Ага! — заморгал Икэда. — Если бы вдруг, да!
— …решился, значит, и сел бы играть с вами в карты. Сколько бы он мог у вас выиграть, учитывая его ум и наблюдательность, весьма полезные в этой запретной игре? Вы, полагаю, это хотели спросить?
— Благодарю покорно! — Икэда отвесил мудрому советчику самый почтительный поклон. — Именно это я, скудоумный, и имел в виду! Если бы, конечно!
— Думаю, — отец почесал в затылке, — в таком случае я мог бы выиграть около пяти моммэ[11]. Вряд ли больше, честное слово…
— Точно! Пять моммэ! А жалованье ещё когда будет…
Судя по вздохам Икэды, бóльшую часть этих денег проиграл он.
— Пять моммэ?! — ахнула мама. — И где же они?!
— Если бы я выиграл эти деньги, — отец развёл руками, — я бы, конечно же, потратил их на лекарства для своей досточтимой матушки.
Я нисколько не сомневался, что он так и поступил.
— Вот ведь! — мать никак не могла успокоиться. Лицо её пошло красными пятнами, заметными даже под белилами. — Почему же ты мне не сказал?
Отец вздохнул:
— Если бы я сказал тебе, ты бы огорчилась. Ты бы стала требовать, чтобы мы на эти деньги купили новую обувь тебе и мальчику.
— Я? Стала бы требовать?!
— Разумеется. Ну, это в том случае, если бы я на самом деле остался в выигрыше. А так и спорить не о чем.
И матери, и отцовым сослуживцам было ещё что сказать. Но господин Сэки прервал их:
— Думаю, этого достаточно. Я объявляю о завершении дознания. Данной мне властью оглашаю свой вердикт. Фуккацу не имело место. Торюмон Хидео, ваша личность подтверждена, о чём будет составлен соответствующий документ. Поскольку подозрения госпожи Хитоми имели достаточные основания, она не понесёт никакого наказания за неподтвердившееся обвинение.