Но подними руку на врага или соседа, лиши жизни злодея или поджигателя, убей кого угодно чем угодно, имея такое намерение или при неблагоприятном стечении обстоятельств…
Фуккацу!
В течение трёх дней убитый возродится в теле убийцы. Душа же убийцы отправится прямиком в ад, на потеху демонам.
Подарки будд не доступны нашему скудному пониманию. Слова будд — притчи, чей смысл туманен. Что же говорить про их действия, подобные удару молнии? Неистовый Кэннё хотел покончить с собой, не в силах более купаться в огненном море войн. Он достиг цели, сделав частное общим: войны прекратились.
Это произошло не сразу, но быстро, очень быстро. Честолюбивые князья и гордые самураи ударились медными лбами в подарок будды Амиды с такой силой, что звон пошёл по всей Чистой Земле. Мечи упали в ножны, копья спрятались в чуланы, стрелы заснули в колчанах. Вспороть живот себе или врагу — что ни сделай, теперь это означало смерть для того, кто обнажил клинок. Впрочем, смерть бывает разной. Если самоубийца уходил в рай — или к новому рождению — с гордо поднятой головой, то убийца вкушал вечный позор, отдав в распоряжение убитого свои руки и ноги, голову и сердце, как побеждённый князь отдаёт свою вотчину победителю.
Бери и владей!
Люди привыкают ко всему, даже к жизни в раю. Привыкли и мы. Жизнь наладилась, обустроилась, обрела новые очертания. Никто даже не представлял, сколько убийств совершалось в прошлом — и сколько причин, мотивов, обстоятельств было у каждого. В большинстве случаев всё было ясно сразу, без предварительного расследования. Убил? Отдал тело убитому? Фамилия, имя, сословие, должность. Оставалось выслушать решение властей и закрепить в документе статус перерожденца.
Но где есть большинство, там сыщется и меньшинство.
Известна ли вам легенда о карпе, плывущем против течения? Поднимающемся вверх по водопаду? Ну конечно же, известна. Не вы ли рисуете картинки с упрямцем, движущемся вперёд — любой ценой, сквозь брызги и пену? Развешиваете на ветру флажки с этим героическим пловцом?! Воспеваете его самоотверженность и отвагу, стойкость и силу?! Дети, говорите вы сыновьям на пороге совершеннолетия, помните о карпе — примере выхода из самых безнадёжных ситуаций!
«Где же выход? — спрашивают мальчики. — Где он?»
Глаза их горят.
«В конце трудного пути наш карп, — отвечаете вы, — проходит через Драконьи врата. Он становится драконом, вознесясь на небо».
Карп становится драконом, убитый — убийцей.
Земля — не то место, где следует искать абсолютной чистоты. Взывая к будде Амиде, настоятель Кэннё допустил ошибку — порезался мечом. Злой дух, запертый в клинке, возликовал; кровь, пролитая в момент сошествия Чистой Земли, запятнала её белизну. Новый кармический закон воссиял нам, но нашлись люди, которые не отвратились душой от убийства ближнего. Вольно или невольно, ради чести или выгоды, они ищут лазейки, стараясь этот закон обойти.
Фуккацу!
Всеми случаями фуккацу, которые требовали дополнительного расследования, занималась служба Карпа-и-Дракона.
5
«Что же делать?»
Отец вернулся к полудню вместе с двумя сослуживцами.
К его возвращению я весь извёлся. Не находя себе места, я мерил шагами двор, нырял в дом, стремительно проходил его насквозь — и оказывался в крошечном саду. Казалось, сад тоже сжался и поник от ощущения беды, нависшей над семьей Торюмон. Горбились две сакуры, качалась старая слива. Туман редел, оседал на ветвях и листьях — капли росы, бисер влаги. Сырость насквозь пропитала беседку в дальнем углу. Я зябко передёргивал плечами, плотнее запахивал волглое кимоно и кружил по знакомым до последнего камешка дорожкам, не в силах остановиться.
«Ты самурай! Взрослый мужчина!»
Нет, не помогало.
«Стыдись! Ты должен сохранять спокойствие!»
Спокойствие? Меня трясло.
Я уходил в дом, садился на циновку, закрывал глаза. Пытался расслабиться, ввести дыхание в естественный ритм, очистить разум и погрузиться в медитацию. Так меня учил настоятель Иссэн. За те годы, в течение которых я, считай, ежедневно являлся в храм Вакаикуса, я многое узнал от старого монаха. Но сегодня стало ясно, что наука Содзю Иссэна не пошла глупому Рэйдену впрок. Тревожные мысли кипели во мне, словно заполошная крикливая толпа — в тесном переулке. Выдворишь одних — их место занимали другие. А может, те же самые, злодейски сменившие обличье.