Благодаря находчивости и сметке герою удавалось спасти свою драгоценную жизнь и даже не покалечиться, но вот соединение сердец каждый раз срывалось. Так что мораль у ниткинских историй выходила неожиданная. Получалось, что все его истории – это само христианское «не прелюбодействуй» в химически чистом виде…
Однако, в тот вечер история выбилась из канона, как истребитель «Орлан» – из техзадания Генштаба.
Когда они надевали летные гермокостюмы (в военное время ими стали бы боевые скафандры «Гранит–2», но сейчас ограничились легкими «Саламандрами» жизнерадостного желтого цвета), Ниткин спросил:
– Кстати, мужики, а знаете, как называется праздник?
– День Колонии, – Пейпер пожал плечами; дескать, «ты бы еще про дважды два спросил».
– А на самом деле? – уточнил Ниткин.
– Что значит «на самом деле»?
– На самом деле – День Мутанта.
– Чего–о?
– Там целая история. Махаон заносили в Реестр очень давно, по упрощенной процедуре. Недообследовали планету наши ученые в погонах, недоглядели. Прислали сюда колонистов, они тут поселились, начали города строить, рожь с кукурузой сеять. Тритий вырабатывать, литий… Влюбляться, жениться. Дети пошли… Местного разлива, так сказать. Лет через двадцать–тридцать у детей тоже дети образовались…
«Пилотажной группе готовность номер два», – объявил офицер–диспетчер.
– Кончай трепаться. Присядем на дорожку, – и Саржев первым подал пример, опустившись на массивный стопорный башмак под носовым шасси своего «Орлана».
Ниткин попал на флот из–за войны, по мобилизации. До этого он десять лет отлетал пилотом пассажирского флуггера на линиях Солнечной системы. Имел благодарности, пользовался авторитетом в коллективе. Но после очередной своей истории с неуловимой моралью был все–таки выпорот на общем собрании летного отряда и переведен на Екатерину, где получил малопрестижную должность орбитального перевозчика.
Там, на Екатерине, его застала война.
Ниткину повезло ускользнуть из–под клонского десанта, попасть на борт последнего транспорта и вернуться на Землю. Потом – Подольская летная школа (специальность – пилот–штурмовик), звездочки лейтенанта, два месяца войны, «Отвага» за Паркиду…
Под ожидаемое сокращение летного состава после войны Ниткин не попал. Хотя Конкордия подняла лапки кверху, о сокращении поговорили–поговорили да и забыли. А когда в штурмовом полку Ниткина провели конкурс на лучший пилотаж, он неожиданно показал звездные результаты, легко перефигуряв всех сослуживцев, включая комполка.
За это Ниткину предложили перевод в истребители.
Пилотирование истребителя считалось в ВКС, конечно, работой очень престижной, но всё же – с некоторыми оговорками. Скажем, пилотам–штурмовикам платили больше, наградные листы на них составляли охотнее и, в конечном итоге, их рост по служебной лестнице шел быстрее.
И все–таки Ниткин согласился.
Почему? Да потому что «на гражданке» в таких нюансах никто не разбирался и ни о каких штурмовиках слышать не хотел. Военный пилот непременно летает на истребителе с красивой, агрессивной эмблемой. Под носовым обтекателем его боевой машины – распахнутая акулья пасть. Полфюзеляжа залеплено звездочками – по одной за каждого сбитого супостата. Вот это пилот! Ну а Ниткину только того и надо было.
Подводя итог, Ниткина можно было охарактеризовать так: личность, полностью поглощенная своей личностью.
Тихон подумал, что лучше бы Ниткин снова про полет к девчонкам на воздушном шаре рассказал. А он вместо этого – «День Мутанта»… Как бы чего не вышло.
– И вот когда у колонистов на Махаоне пошли внуки, – продолжил Ниткин, – обнаружилась напасть. У каждого второго новорожденного – два сердца. Одно сердце слева, где обычно. А другое – симметрично ему справа.
– Так ты про антроподевиантов, – безразличию Пейпера не было предела. – Про них все знают.
– И что же ты про них знаешь? А, Ваня? – ядовито осведомился Ниткин.
Пейпер носил имя Иоганн, но Ниткин всегда звал его на русский манер.
– Что они существуют. У них два сердца. И, кстати, живут они очень–очень долго. Еще знаю, что адмирал Канатчиков родом с Махаона. И он тоже антроподевиант.
– А еще?
– По–моему, достаточно.
– Ага. «Достаточно»… «Живут долго»… Это они теперь, Ваня, живут долго. А тогда мерли, как мухи. Поэтому ты бы лучше слушал старшего товарища и не того. Не особо тут.
– Давай ближе к делу, Ниткин, – попросил Саржев. – Нам в атмосферу скоро входить. Мусор в эфире во время этой ответственной операции я не потерплю.