Зайцев вышел на улицу вместе с адъютантом командира базы. Было морозно, мела пурга, снег слепил глаза и забивался за воротник. Мичман, должно быть привычный к капризам погоды, уверенно шел впереди, держась за обледеневший канат, протянутый вдоль узенького помоста, а Зайцев то и дело оказывался по колено в снегу.
В приемной командира базы он долго отряхивался от снега, вытирал лицо, руки, причесывался. Наконец собрался с духом и постучал в дверь.
В кабинете было человек пять-шесть. Командир базы и другие офицеры сидели за столом. Максимов, с желтым, пергаментным лицом, стоял в углу. Голова его была перевязана бинтами.
Контр-адмирал поднял глаза и сказал:
— Товарищ Зайцев! Здесь находятся прокурор, начальник особого отдела и ваш комдив, к счастью спасенный тральщиком, которого вы бросили в море.
«Все ясно. Теперь мои дела — труба!» — с тоской подумал Зайцев.
— Мы совещались и пришли к окончательному выводу. Сомнительно, чтобы в нашем районе были мины. Там действовала немецкая подводная лодка. Ваш отряд не сумел своевременно обнаружить ее, и потому налицо тяжелые потери.
Зайцев опустил голову.
— Я не хочу сказать, что вы лично прохлопали противника, — продолжал контр-адмирал и с укоризной глянул на Максимова, неподвижно стоявшего у стены. — Мнение капитана второго ранга Максимова такое же, он тоже считает гибель кораблей делом рук немецких подводников.
«Пора вступать в бой, иначе они черт знает чего накрутят, и тогда труднее будет отбиваться».
— Лично я стою на прежней точке зрения, — сказал Зайцев. — Никто своими глазами не видел ни торпед, ни подводных лодок.
— А вы мины видели? — осведомился сидевший с края стола довольно пожилой моряк с узенькими серебряными погончиками на плечах.
«Прокурор базы», — определил Зайцев и поспешил ответить:
— Нет, не видел. Но так же, как и вы, волен строить предположения. Мог противник располагать данными о прохождении конвоя? Мог он к этому времени выставить минное поле на пути кораблей?
— Фантазировать можно сколько угодно, — контр-адмирал махнул рукой. — Но нельзя строить предположения на песке. Мы основываемся на реальных данных: немецкие подводные лодки неоднократно появлялись в этом районе. Даже в светлое время они всплывали. Посты наблюдения видели. Это факт, его трудно оспаривать. — И снова обратился к Максимову: — Как ваше мнение, товарищ капитан второго ранга?
— Я уверен, здесь не было мин, и исхожу совсем из других предположений, — устало проговорил Максимов. — Посудите сами: если бы немцы поставили мины, то на глубине не меньше четырех метров. А у тральщиков осадка — два метра. На двухметровой глубине мины сорвет штормом и понесет в море. А будь мины на глубине четырех метров, тогда транспорт подорвался бы, зато тральщик остался бы цел и невредим. Нет, конечно, это были акустические торпеды. Вина моя. Не атаковал лодку. Отсюда и все беды... — заключил Максимов и, обессилевший, сел на стул.
— О вас будет особый разговор, — сердито отозвался прокурор. — Сейчас мы разбираем действия командира корабля Зайцева.
Подполковник из особого отдела, все время что-то заносивший в блокнот, тоже не остался безучастным.
— Скажите, товарищ капитан третьего ранга, — обратился он, с любопытством разглядывая Зайцева, — правильно ли вы поступили, бросив на произвол судьбы своих товарищей?
— Другого выхода не было! Или всем остаться на минном поле, или спасать уцелевший транспорт с зимовщиками.
— А попробуйте на одну минуту представить себя на месте Максимова. Вы, Зайцев, тонете, просите о помощи, а ваши товарищи думают только о том, как бы спасти свою шкуру.
Да, могло так случиться. Нетрудно представить себя захлебывающимся в холодном соленом море. Барахтаться на волнах, когда судороги сводят все тело и не можешь даже крикнуть, потому что мороз перехватывает дыхание. А вдали маячит корабль. Но вместо того, чтобы идти на помощь, он показывает корму и скрывается на горизонте. Как бы он, Зайцев, отнесся к такому поступку своих товарищей? Простил их? Посчитал бы это в порядке вещей? Вероятно, при встрече руки бы не подал и до конца своих дней называл их предателями! Но ведь он так не поступил. Он действовал, сообразуясь с обстановкой. Не подвергать же смертельной опасности транспорт с сотнями людей. И, как было ни трудно, он спас их. Попробуйте доказать, что это не так!