— Спасибо. Не откажусь.
— Я не охотник до сигарет. Курю трубку. Трубка успокаивает, помогает сосредоточиться. Да и табак трубочный крепче, серьезнее.
Горн пропел отбой: распахнулась дверь, и холодный воздух ворвался в бомбоубежище. Людской поток, хлынувший на свет, вынес Максимова к двери. Выйдя из убежища, он раньше всего посмотрел в сторону причала» на мачты кораблей. Все на месте. Все в порядке. Он успокоился и уже собирался повернуть к штабу флота, как вдруг услышал:
— Товарищ, а сигареты забыли?
Он обмер. Рядом с ним стоял Зайцев, располневший, округлившийся, в темно-синем щегольском плащ-пальто и высокой фуражке, обтянутой прозрачным целлофановым чехлом.
Зайцев тоже не ожидал встречи, в глазах его промелькнул испуг, но он тотчас поборол его и растерянно улыбнулся.
— А, Михаил! Подумать только, встретились, и где — в родимых пенатах! — воскликнул он и принялся трясти за плечи Максимова. — Такой же! Все такой же! Только вроде плотнее стал. Это что, для, солидности? А бороду куда девал? Значит, уже капитан второго ранга? Персона грата!
Максимову стало неприятно. Все пережитое всколыхнулось в душе, отозвалось болью. Он с неприязнью смотрел на холеное, раздобревшее лицо Зайцева.
— Как живешь-то? — продолжал Зайцев, крепко держа руку Максимова.
Максимов отстранился.
— Живу нормально. Командую кораблями ОВРа.
— Тральщиками, что ли?
— Да, тральщиками, — нехотя ответил он.
— Стало быть, в самом фокусе жизни.
— Вроде так.
— А я только из Америки. Делами ленд-лиза занимался, — как бы невзначай сообщил Зайцев.
«Высоко взлетел!» — отметил про себя Максимов и не без иронии спросил:
— Товарищ Кормушенко тебе поспособствовал или кто другой?
Зайцев нахмурился:
— При чем тут Кормушелко? Было бы тебе известно, это — особое правительственное задание. Ты знаешь, через какое сито просеивают, прежде чем туда послать?!
— Полагаю, — нехотя отозвался Максимов. Зайцев как-то сразу потускнел, нахохлился, дал понять, что оскорблен в своих лучших чувствах.
— Ну, поддержал Кормушенко.
При всей внешней солидности Зайцев сейчас выглядел жалко.
— Извини, я тороплюсь на доклад к командованию, — козырнув, сказал Максимов и повернулся.
Он добрался до штаба флота, поднялся по ступеням, но дверь не открыл. Сперва глянул вниз — Зайцева уже не было. Максимов вернулся и зашагал по дороге, ведущей, в сопки, не отдавая себе отчета в том, куда идет. Он шел тяжелой походкой, потрясенный этой встречей.
Вернулся на корабль, снял шинель и только сел в кресло, как раздался телефонный звонок. В трубке послышался всегда мягкий, певучий голос начальника штаба ОВРа:
— Принимай нового командира.
— Кого именно?
— Тебе повезло. Из Америки прислали.
У Максимова сжалось сердце: так и знал, что это может случиться.
В трубке что-то прошуршало, и начштаба с укором спросил:
— Ты что же, разговаривать со мной не хочешь?
— Прошу извинить! Очень уж все это неожиданно, — неловко оправдывался Максимов.
— А-а-а... Тогда претензий не имею. Встреть командира, потолкуй с ним и позвони.
Максимов поднялся, схватил шинель и спешно начал собираться. «Пойду к члену Военного совета, — решил он, — все как есть расскажу». Он на минуту представил себе разговор с членом Военного совета. Тот выслушает, покачает головой: «Стыдитесь! Родина в опасности, а вы вздумали старые счеты сводить. Мало ли какие отношения складывались до войны! Извольте забыть о них. У нас один общий враг. Понимать надо...» Что на это ответишь?
Сбросив шинель, Максимов зашагал по каюте. Он силился убедить себя в том, что сейчас у него нет права ворошить прошлое. Служба службой, а дружба уже растоптана. Осталась служба, и надо нести ее как подобает.
Стук в дверь заставил Максимова подтянуться и принять обычный деловой вид.
В каюту нерешительно вошел Зайцев. Он был в своем щегольском плащ-пальто и фуражке с целлофановым верхом, из-под которой кокетливо выглядывал рыжий чуб.
— Капитан третьего ранга Зайцев прибыл для дальнейшего прохождения службы, — доложил он, держа руку под козырек.
Лицо с рыжими, сдвинутыми у переносицы бровями выражало чувство собственного достоинства: «Вот видишь, ты не хотел разговаривать со мной, а начальство приказывает служить вместе — и, будь любезен, выполняй».