— Пусть доктор сейчас же осмотрит и доложит мне. Идите отдыхайте, утром поговорим.
* * *
Атомоход скрылся в толще вод океана и все дальше уходил от полюса. Люди, утомленные и от напряженных вахт, и от тревоги и волнения за судьбу товарищей, теперь отдыхали, забывшись коротким сном. Максимов тоже расположился у себя в каюте, зажег настольную лампу. И первый раз за сутки стало удивительно легко. А вместе с тем казалось, что именно сейчас ему остро не хватает забот и волнений... Он поднялся и пошел в лазарет. Корабельный врач встретил его у входа и доложил: ничего страшного, просто сильный ушиб. Кость не задета. Нужно время, и все обойдется...
Утро началось намного раньше обычного. Максимов оделся, по привычке первым долгом прошел в центральный пост, увидел — все идет нормально, успокоился и приказал вызвать к нему Геннадия.
И вот он вошел. Свежий, порозовевший, правда, на щеках выступили пятна обморожения, напоминая об опасном путешествии. Он был все в том же сером свитере, словно только что шагнул со льдины на палубу корабля.
Максимов протянул руку, показал на диван и добродушно спросил, показывая на унты:
— Вам все еще холодно?
— Наоборот, жарко, товарищ адмирал. Кажется, из ледяной пасти вырвались.
Максимов рассмеялся:
— Да, именно из ледяной пасти. Не думал я, что так получится... Многое можно предусмотреть, кроме капризов природы.
— Ничего, товарищ адмирал, в жизни все надо испытать.
Максимов с беспокойством рассматривал пятна на щеках Геннадия.
— Крепко вас морозец прихватил.
— Не мороз виноват. Я сам прохлопал. Надо было щеки растирать, а я растирал пальцы. Нужны для дела... Сначала съемка, потом пурга поднялась, ничего не видно, и мы сами чуть-чуть не потерялись. Ну, все обошлось. Программу выполнили полностью. Станцию установили точно по чертежам. Опробовали приборы. Работают как часы...
Максимов взялся за термос и начал разливать чай: один стакан протянул Геннадию, другой поставил перед собой. И было все очень просто, как бы по-семейному.
— А представьте, если бы мы не нашли «окно», не всплыли в тот же день. Что бы вы стали делать? — спросил Максимов, неторопливо раскуривая свою неизменную трубку.
— Поставили бы палатку и ждали...
— Ну а если бы на другой день мы тоже не появились?
— Опять ждали бы, — как о чем-то само собой разумеющемся сказал Геннадий. — Нам некуда было торопиться. Я так и решил: пошли наши на погружение. «Не вешать носы, — говорю ребятам, — если лодка не всплывет, за нами пришлют самолет. Тут дрейфующая станция недалеко». Голубев спрашивает: «Сколько километров до станции?» А откуда мне знать? «Километров двести, не больше...» — сказал я наугад, для успокоения.
— Точно! — подтвердил Максимов. — Только куда лучше не ждать авиацию, а своим ходом прийти домой. Не так ли?
— Конечно, — согласился Геннадий и начал по порядку рассказывать обо всем, что было после высадки на лед... — А ракета, товарищ адмирал... Я ничего подобного не представлял... Выскочила из лодки, как рыба из воды, подумала-подумала и понеслась в небо... Все запечатлено от первой до последней секунды, пока она не скрылась...
Максимов сидел, слушал, устало подперев голову, иногда вставлял слово или интересовался какими-то деталями. Чувствовалось по всему, что он в добром настроении.
— Да, а вы не забыли о вашем намерении изучать историю подледного плавания?
— А как же! Я уже и литературу подобрал.
— В таком случае, — улыбнувшись, сказал Максимов, — вам придется включить и свою ледовую одиссею... Теперь вы тоже вроде первооткрывателя. Командир первого у нас ледового десанта.
— Что вы, товарищ адмирал! — улыбнулся Геннадий. — Наше дело военное. Мы выполняли приказ...
— Котельников тоже не ради славы первый раз в истории прошел на лодке подо льдом. Он тоже выполнял приказ, спешил на выручку папанинцев. Вот так один проложил след. За ним идет другой... Наш след нигде не кончается... Что же вы подарите дочке на память? — спросил вдруг Максимов, посасывая пустую трубку. — Хорошо бы маленького медвежонка. А то она не поверит, что вы были на полюсе.
Геннадий рассмеялся:
— Живой нам не встретился. Придется подарить плюшевого...
И, снова возвращаясь к событиям на полюсе, Максимов спросил, доволен ли Геннадий своими спутниками.