Г. Арельский
ПОВЕСТИ О МАРСЕ
ОБСЕРВАТОРИЯ ПРОФЕССОРА ДАГИНА
1
У аэроплана У. 5.3., северной воздушной эскадрильи полчаса тому назад сломался мотор.
Летчик Дагин планировал спуск, напряженно вглядываясь в бесконечное расстилающееся под ним зеленое море лесов, среди которого, как морские скалы, выступали остроконечные горные отроги.
Удобного места для спуска не находилось. Аэроплан быстро снижался. В последнюю минуту летчик, инстинктивно, направил аппарат на дикую, подковообразную скалу, выше всех выступавшую над зеленым морем лесов.
Каким-то чудом ему удалось спуститься на широкую гранитную площадку рядом с возвышающимся остроконечным массивом. Крылья аппарата зацепились за низкорослый, корчеватый кустарник, и, таким образом, аэроплан не скатился вниз и не разбился об остроконечные выступающие отроги, обрамленные разноцветными коврами мхов и лишайников.
Летчик с трудом вылез из аппарата и, облегченно вздохнув, оглянулся вокруг.
Перед ним расстилался бесконечный простор лесов.
Колоннады сосновых стволов переплетались с индигово-зеленоватой листвой кедровника, на которой изредка, расплывчатыми пятнами, рисовались высокие ели.
Они были опутаны, как в саваны, покрывающими их до самых вершин, белесоватыми лишайниками.
С нижних отрогов массива, где находился Дагин, тускло-синеватым серебром зигзагообразили вниз, к зеленому лесному морю, речки — Сосьва, Шегультан, и притоки Сосьвы, — Большая и Малая Супреи.
На северо-востоке этот массив разделялся на два отрога глубокой и мрачной долиной реки Шарпа.
Дальше на запад тянулся, расплываясь в синеватых туманах, невысокий, плоский, суровый меридиональный Урал.
Эти хорошо знакомые картины необъятных лесов напомнили Дагину его детство. Все здесь ему было хорошо знакомо. Давно, давно, когда он был еще мальчиком, его отправили отсюда в Ленинград. Отец перебрался сюда во Всеволодоблагодатск из Москвы, променяв кафедру профессора астрономии на место заведывающего приисками, чтобы здесь в тишине и уединении работать над какой-то особенной конструкцией изобретенного им рефрактора.
Бешено закружила стрелки на циферблате событий русская революция… Не знает с тех пор Дагин, куда уехал из Всеволодоблагодатска его отец.
Тугой, мягкий звук скатившегося вниз камня вывел его из минутной задумчивости.
Он бросил последний взгляд вокруг и энергично принялся за розыски удобного спуска.
Пройдя двести сажен вдоль отвесной остроконечной скалы, поднимающейся над площадкой, он неожиданно заметил какую-то огромную пристройку из больших гранитных камней. Усиленно забилось сердце от неожиданности и удивления. Здесь, на высоте 5.000 футов, человеческая постройка?!. Еще секунда, — и он нашел дверь.
Прежде всего ему бросилось в глаза обширное помещение, все залитое проникающим сверху светом, какие-то стальные колеса, электро-батареи, радио-приемники и громадные, невиданных конструкций астрономические трубы, выходящие из скалы, к которой примыкала пристройка.
Затем, перед круглым столом на лестнице-кресле — неподвижная фигура старика.
Старик был мертв, но умер он недавно.
Перед его застывшей фигурой лежали груды чертежей, таблиц, фотографических снимков, а среди них недописанный дневник.
Жизнь — буйный вихрь бешеного движения. Бесчисленны, невероятны, непостижимы сочетания жизни. И не есть ли самая яркая фантазия, самый нелепый вымысел лишь слабое отражение действительности? Дагин перелистал быстро дневник… Схватился за сердце. Поплыл на мгновение туман. Побледневшими губами прошептал…
— Обсерватория моего отца. Это пишет неизвестный мне умерший старик…
И вдруг, неистовым порывом охватила его жажда разгадки. Не обращая ни на что больше внимания, он принялся читать этот дневник.
2
Вот что писал в дневнике умерший старик-ученый.
… Несколько месяцев тому назад умер мой друг и учитель профессор Дагин, основатель этой обсерватории, сделавший невероятные для нашего времени открытия в науке. Он умер от концентрированных лучей радия, случайно посланных Жителями Марса на нашу землю. Слишком поздно мы открыли возможность защиты от этих лучей, но если кто-нибудь попадет после моей смерти в эту обсерваторию, то пусть знает, что без особой — резино-свинцовой одежды и сделанной из свинцового стекла маски нельзя производить наблюдений над Марсом через эти рефракторы.
Десятки лет я работаю вместе с моим другом, и перед своею смертью он поручил мне разыскать его сына и передать ему его последнее письмо и труды всей его жизни.
Такую же просьбу и я приношу к тому неизвестному, который волею судеб когда-нибудь проникнет в эту обсерваторию… Я чувствую приближение скорой смерти и не в силах исполнить просьбу моего друга и учителя.
Профессор Дагин еще до оборудования этой обсерватории разрешил задачу с короткофокусным расстоянием. При помощи особой комбинации линз он заменил громадные современные рефракторы почти микроскопическими, но дающими такое же увеличение.
Применяя далее старый принцип, он увеличивал затем фокусное расстояние сконструированного им рефрактора и достиг, таким образом, невероятных увеличений. В эти рефракторы мы впервые заметили города на Марсе и, наконец, самих марсиан.
Для точности наблюдений потребовалась абсолютная неподвижность рефрактора, и профессор Дагин поэтому совершенно устранил обыкновенный корпус трубы. Он заменил его цилиндрическим, громадным тоннелем в скале, под уклоном оси мира, приделав к отверстиям систему объективов и окуляров. Перед главным объективом помещался вращающийся призматический аппарат, приемник для световых лучей.
При помощи этого приемника, при неподвижности рефрактора, можно получить в объективе трубы любой наблюдаемый предмет.
Обсерваторию мы построили в два года, и это не представило для нас особого труда. Мой друг был заведующим приисками и, под видом приисковых изысканий, мог доставлять все материалы и пользоваться даже рабочей силой, не вызывая ни у кого подозрений.
Результаты наших работ вы найдете в рукописях, хранящихся в шкафах. Но я все же хочу описать здесь наши первые наблюдения, наши первые ощущения того восторга, который охватил нас, когда мы впервые направили изобретенный нами рефрактор в синюю бездну неба.
Я не буду говорить о сотнях открытых нами новых звезд и звездных систем, об открытой нами планете за Нептуном, с двумя спутниками, названной нами Дагией. Я скажу лишь о наших наблюдениях над Марсом…
3
Первый раз мы направили рефрактор на область Исменийского озера. Я никогда не забуду восторга, вспыхнувшего у меня ликующим пламенем в груди и сделавшего меня вновь молодым.
Передо мною открылось, поистине, чудесное зрелище.
Марс находился в этом году в периоде великих противостояний и был особенно удобен для наблюдений.
Небо Марса почти всегда безоблачно, но в этот день оно поразило нас своей кристальной прозрачностью.
Голубоватыми лентами расходились от озера шесть каналов, резко проектируясь на огненно-красном фоне окружающей озеро пустыни. Пространство между каналами было покрыто изумрудными пашнями, на которых изредка, более темными пятнами, тянулись леса. Вдоль каналов, ровной линией, бесконечно уходящей вдаль, шли постройки домов и непонятных нам сооружений, очень высоких и казавшихся как бы висящими в воздухе. Они стояли на столбах причудливой формы и конструкции. Под домами помещались площади и нижние улицы. Верхние улицы заменялись расположенными вдоль крыш домов широкими металлическими платформами, с рядами самодвижущихся метро и запутанной системой виадуков.