Я не стал добивать его. Времени не было. Да и признать себя чьи-то пленником, а после вновь вступить в бой — страшной преступление против чести. Конечно, победителей не судят, вот только враг наш явно терпел поражение. Долго им против нас продержаться было не суждено.
Не без какой-то мрачной гордости я отметил, что мой брат пал одним из последних.
— Кто взял в плен этого рыцаря?! — громогласно вопросил граф Берри, когда всё было кончено.
Он гарцевал вокруг поверженного мной рыцаря, поигрывая секирой.
— Вот тот юноша в повреждённом саладе, — равнодушно бросил тот. Рыцарь уже успел освободиться от остатков своего армэ и нам предстало бледное лицо с засохшими потёками крови. — Он опередил меня и рубанул по голове, а после выбил секиру из руки.
— Эй, Эрик! — окликнул меня граф Берри. — Ты пленил герцога Бреккина. Милорд, вас пленил оруженосец. Ха!
Но мне было не до того. Кем бы ни был пленённый мною враг, сейчас меня занимал лишь брат, валяющийся в кровавой грязи. Я снял с него шлем, попросту разрезав завязки, заглянул в глаза. Оказалось, что он ещё жив.
— Будь проклят… — прохрипел он. — Свёл в могилу…
Тогда я не понял, что он имел в виду.
— Милорд граф, — крикнул Орвик, — отправляйте Бреккина к праотцам! Вперёд! Надо догнать бежавших. Упустим ведь!
Граф Берри коротко махнул секирой, быстрым ударом срубив голову графу Бреккину. Я даже не отреагировал на этот совсем не рыцарский поступок Могучего старика, как машина вскочил в седло, и толкнул коня коленями, стараясь не цеплять его из без того расцарапанные бока шпорами. На уме у меня были только последние слова умирающего брата. Докатился ты, Эрик, братья тебя уже проклинают на смертном одре, если считать таковым кровавую грязь городка Сент-Орбан. Надо будет после проследить, чтобы его отправили домой, в Фарроушир, и похоронили как подобает в фамильном склепе.
Преследовать ускакавших врагов было совсем нелегко. Мы сильно отстали от них и мы и наши кони устали, вымотанные долгой скачкой и несколькими боями. Однако узкие кривые улочки компенсировали это и мы нагнали беглецов, летевших во весь опор. Под метким ударом секиры графа Берри пал Аредин, остальные, не сумев совладать с конями, развернуть их в тесноте. Несколько минут и все — мертвы. Лишь один человек уцелел в устроенной нами форменной резне — это был уже знакомый мне по ночи во дворце его величество король Страндара Уильям V Нагль.
— Вот это рыбка попалась в наши сети, — рассмеялся мой сэр. — Ваше величество, теперь мы будем вашей свитой.
Король же сжался в комок и дрожал от страха.
Сопровождая его величество, мы вернулись к центру города, где Руан, как раз добивал остатки верных лояльных войск. Наша эскапада всё же принесла определённую пользу — метавшиеся туда-сюда по городу солдаты и рыцари не успели вовремя к месту атаки основных сил Золотого льва, когда они пробрались, наконец, к месту боя большая часть обороняющихся была рассеяна и вмешательство вновь прибывших ничего не решило. Увидев же, что его величество у нас в руках, лояльные ему дворяне опустили оружие, признав своё поражение. Те, кто не пожелал сделать этого, были убиты. Мы не принимали участия в этом форменном избиении — десяток разрозненных воинов, против более чем сотни рыцарей с оруженосцами и пехотой, — оставшись охранять его величество от возможных попыток отбить его у нас, которых хоть и не последовало, но опасность всё же была вполне реальной.
Я был рад тому, что Алек жив, хоть и ранен, как и должно оруженосцу он прикрывал своего отца и сэра не только щитом и мечом, но и телом. Он сам рассказал мне не без законной гордости, что подставился под копейное "жало", потому что их целило в Золотого льва слишком много, отбить все не мог ни Руан ни он сам. Однако в сравнении с боев у деревушки на берегу Вайла, сегодняшние раны были пустячными царапинами, не стоившими доброго слова. У врача точно не нашлось для них добрых слов, он постоянно шептал нелицеприятные замечания в адрес оружейников и тех глупцов, что не могут жить мирно и спокойно, а постоянно стремятся прикончить или искалечить друг друга. Следующим в руки медикуса попал я. Толи запал доблестного мастера-лекаря иссяк, толи мои раны всё же были не столь серьёзны, как у Алека, но, перевязывая меня, врач лишь тихо и неодобрительно бурчал что-то себе под нос.
Когда он закончил и со мной, занявшись другими благородными и нет раненными, нас с Алеком подозвали к себе наши сэры.
— Преклоните колена, — торжественно произнёс Золотой лев, обнажая меч.