От голода люди стали пухнуть. Особенно тяжело его переносили вновь прибывшие бойцы из пополнения. «Старички» научили их есть все органическое, что попадало в руки. Один из бойцов нашел замерзший вырезанный у давно уже съеденной лошади задний проход и съел его. После этого бойцы стали есть все, что случайно находили. Немцы, зная, в каком положении находятся наши бойцы, вывешивали на проволоку буханки хлеба и кричали: «Рус, переходи, хлеб есть». То же самое немцы транслировали по громкоговорителям. Но никто из бойцов-сибиряков на эту провокацию не поддался, хотя, как вспоминали выжившие ветераны других частей, были случаи переходов, в частности украинцев из западных областей и других. Но это происходило далеко не в массовом порядке.
К середине февраля наступление уже прекратилось, войска выдохлись. Попытки расширить плацдарм закончились. Во многих дивизиях был заменен командно-политический состав. Но это ни к чему не привело. У немцев тоже не хватало сил наступать. Велась пассивная позиционная война, до тех пор пока немцы не перебросили и не ввели в бой новые дивизии, которые непрерывно атаковали, пытаясь закупорить горловину у Мясного Бора. 19 марта им это удалось. Сосредоточив на флангах 2-й ударной армии свежие соединения, немцы отрезали армию от остальных сил Волховского фронта.
«Примерно в середине марта 1942 года прибыл в 382-ю стрелковую дивизию представитель Ставки главного командования, – вспоминал Иван Дмитриевич (фамилию его он не запомнил). – Собрал на командном пункте несколько оставшихся в живых офицеров. Сообщил обстановку на фронте и в стране. Рассказал, что обстановка на других фронтах тоже тяжелая. Поэтому необходимо стоять здесь насмерть. Потом спросил, кто желает умереть коммунистом.» В плен Никонов живым сдаваться не собирался, считал его изменой. Всю войну носил один патрон для себя. Сам вступил в комсомол в январе 1931 года. Отец в германскую войну за боевые подвиги заслужил полного Георгия (четыре креста: один золотой и три серебряных). После – Красная армия. Красный командир. Стыдно и непростительно было бы его порочить. Никонов написал заявление в партию и был принят.
27 марта наши войска прорвали отсечной фронт немцев. В бой были брошены все резервы. Утром 24 марта по немецким позициям огневые удары наносили несколько артполков и дивизионов реактивной артиллерии (катюш). На штурм немецких позиций шли стрелковые соединения. Артиллерия выкатывалась на прямую наводку. «Борьба за горловину шла не на жизнь, а на смерть, – вспоминал командир 376-й стрелковой дивизии генерал Г. Писарев. – Болота, вода, холод, непрерывные налеты пикирующих бомбардировщиков и шквалы пулеметного и артиллерийского огня по скучившейся, как на пятачке, ничем не прикрытой с воздуха группировке; всюду масса незахороненных трупов, своих и противников». Бои длились почти 10 дней. Прорыв был осуществлен ценой больших потерь. По отвоеванному коридору была протянута узкоколейка, которая, конечно, была не способна обеспечить потребности многотысячной группировки. Из-за узости коридора две нитки узкоколейки буквально прошивались пулеметно-артиллерийским огнем. Тем не менее по ней удалось вывезти около 8 тыс. раненых.
После того как в последних числах марта – первых числах апреля нашим войскам удалось на несколько дней осуществить прорыв в Мясном Бору, в роту пришло пополнение, в том числе офицеры: лейтенанты Тхостов, Голынский и политрук Коротеев. Никонов и его подчиненные приступили к выполнению своих прямых обязанностей – обеспечению командования связью. Если раньше она была от КП до землянки, то теперь полученным кабелем провели связь до пехоты – до КНП командиров батальонов. На некоторое время улучшилось питание, стали давать небольшую пайку сухарей. Это продолжалось недолго. Немецкая авиация уничтожила эту дорогу жизни, или чертов мост (кто как ее называл). А вместе с ее ликвидацией в котле без вести пропавшими остались тысячи раненых и медперсонал. К этому времени в полках оставалось не более чем по полусотне солдат и офицеров. Да и каких – обессиленных от голода и болезней, почти безоружных. Командованию фронта было абсолютно понятно, что именно сейчас, пока еще возможно, нужно спасать остатки армии. Для решения этого вопроса, от которого зависела жизнь оставшихся людей, командующий фронтом генерал Мерецков вылетел в Москву. Он доложил Верховному о том, что 2-я ударная армия более небоеспособна, что она «…совершенно выдохлась и в имеющемся составе не может ни наступать, ни обороняться…», что катастрофа неминуема, если ничего не предпринять. Ответ Сталина был следующим: «За судьбу армии можете не беспокоиться». А вскоре, 21 апреля, Ставка Верховного Главнокомандования приняла решение расформировать Волховский фронт. Его войска стали составлять Волховскую группу Ленинградского фронта. Командующим фронтом и этой группой был назначен генерал-лейтенант М.С. Хозин, командующим Ленинградской группой войск фронта – генерал-лейтенант артиллерии Л.А. Говоров. Такое решение Ставки еще более усугубило без того тяжелое положение гибнущей армии.