Подполковник Смирнов покраснел и про себя обругал врача.
Увидев генерала, Никита Семенович ничуть не растерялся. Он улыбнулся, широко расставил короткие ручки, затряс бородкой и приветливо сказал:
— Здравствуйте, мамочка!
Подполковник поежился, ожидая неминуемой грозы.
Но генерал Брусин вдруг заулыбался и обнял старого врача.
— Так вы здесь сейчас, Никита Семенович? — дружеским тоном спросил он. — Рад вас видеть.
— И я рад видеть своего бывшего пациента таким крепким и здоровым. — Доктор вдруг поддал кулачком генералу в правый бок. — Как ваша штопаная печень? Не беспокоит?
— Нет, Никита Семенович. Спасибо вам, старый вы волшебник.
В библиотеке, куда пригласил подполковник гостя, генерал покачал крупной, большелобой головой и сказал:
— Завидую вам, Юрий Юрьевич! От души завидую! Сколько здесь книг! А я, признаться, большой любитель чтения.
— Давайте-ка вашего дальневосточного туриста, — обратился он к Смирнову.
Генерал поднялся с кресла и неторопливо прошелся между стеллажами, разглядывая книги.
Через несколько минут лейтенант ввел в комнату невысокого, скуластого человека с колючим взглядом черных, узких глаз. Генерал Брусин выжидательно смотрел на незнакомца.
— Господин генерал! — Незнакомец заговорил по-русски, но вместо буквы “л” произносил жесткое “р”. — Я жалуюсь вам на произвол. Я — нейтральное лицо, корреспондент японского информационного агентства. А меня арестовали и держат в заточении. Я требую, чтобы обо мне немедленно сообщили японскому посольству. Моя страна не воюет с Россией.
— Как ваша фамилия, господин корреспондент? — с усмешкой спросил генерал.
— Моя фамилия — Ямаки. Это подтверждается документами, которые у меня отобрали.
— Что же привело японского корреспондента господина Ямаки в подпольное логово фашистских диверсантов?
— О! Я хотел написать книгу о “Вервольфе”…
— Так! — Генерал Брусин медленно открыл лежавшую перед ним полевую сумку, достал из нее фотографию и сказал: — Может быть, хватит играть в корреспондента, полковник Окаяма?
Ни один мускул не дрогнул на лице японца. Он посмотрел на лежавшую перед ним фотографию, на которой он был снят в полной военной форме. Потом легкое подобие улыбки пробежало по его смуглому лицу.
— Наверное, действительно, хватит мне играть в корреспондента, генерал Брусин. И все же я настаиваю на том, чтобы о моем местонахождении сообщили японскому посольству. Никаких обвинений вы мне предъявить не можете, потому что я задержан на чужой территории.
— Хорошо, полковник Окаяма. Завтра вас отправят самолетом в Москву.
Японец встал, вытянул руки по швам и вскинул подбородок.
— Благодарю… Но я все же настаиваю на наказании ваших подчиненных, незаконно державших меня под арестом.
— Мои подчиненные действовали правильно. — Генерал Брусин сдвинул густые брови. — Они задержали не полковника Окаяму, а несуществующего корреспондента Ямаки. Кто же хочет жаловаться: корреспондент Ямаки или полковник Окаяма? Почему господин Окаяма скрывал свое настоящее лицо? Вот этим-то и займутся наши соответствующие органы в Москве. Все. Уведите.
Японец поклонился и как-то особенно зашипел, втягивая воздух через сжатые зубы.
— Ну, а теперь, Юрий Юрьевич, показывай фашистские аттракционы!
— Пожалуйста, товарищ генерал, — подполковник подошел к дивану и нажал на механизм в дубовой панели.
Он провел генерала по основным тайным ходам замка, показал гестаповские каменные гробы-карцеры, подземный порт, где стоял катер.
Генерал вернулся из подземелья перемазанный в пыли, но бодрый и оживленный.
— Да, Юрий Юрьевич! — сказал он, усаживаясь за стол. — Теперь я убедился, что все вы здорово поработали.
Генерал Брусин взглянул на часы.
— Пора! — Он встал. — Не в службу, а в дружбу, подполковник, обмахни-ка с меня подземную пыль! И пойдем, нас уже, наверное, ждут.
Когда они вышли во двор замка, там стоял строй разведчиков, две шеренги работников госпиталя, выздоравливающие больные и раненые. На вынесенном из замка столе, покрытом красной материей, выстроились в ряд красные коробочки с орденами.
Генерал произнес краткую речь, в которой поздравил всех с праздником Победы, сообщил, что Советское правительство и командование армии высоко ценят отвагу и мужество, проявленные советскими солдатами в борьбе с фашистскими диверсантами.
Затем молоденький лейтенант — адъютант генерала, стал одного за другим вызывать награжденных.
Ордена Ленина — высшую награду Родины получили подполковник Смирнов, лейтенант Серков, старшина Ничипуренко и начальник госпиталя Надежда Михайловна.
Потом лейтенант объявил:
— Воспитанник части Николай Петров награждается орденом боевого Красного Знамени.
Генерал сам прикрепил боевой орден к гимнастерке Коли и крепко расцеловал его. Затем он приказал адъютанту:
— Давай, лейтенант, вызывай и героиню.
— Воспитанница части Наталья Звонкова награждается орденом Красной Звезды, — торжественно объявил лейтенант.
Четким шагом к генералу подошла Наташа. Генерал Брусин прикрепил награду к ее гимнастерке. Потом он обнял ребят за плечи и сказал:
— Так вот вы какие, орлята! Я горжусь и радуюсь, что у нас, стариков, растет такая смена… Я знаю, что нелегким было ваше детство — фашистская неволя, непосильный труд, издевательства. Но вы выстояли, орлята! Выстояли и доказали, что в вас бьются мужественные сердца советских патриотов. Так будьте такими бесстрашными, мужественными, любящими свою Родину всю вашу жизнь! Доброго пути вам, орлята!
Когда машина с генералом и его охраной выехали из ворот старого замка, Коля и Наташа стояли на прибрежном откосе и четко, разом поднесли сжатые пальцы к своим пилоткам. Генерал улыбнулся и тоже откозырял им.
Ребятам было и радостно, и немножко грустно. Наташа только что сказала Коле о том, что утром пришло письмо от ее мамы, которая служит в Советской Армии, на днях демобилизуется и приедет за дочкой. Колиных родителей пока не разыскали. Мальчик собирался поступать в Суворовское училище.
Коля вдруг заметил, что по щекам Наташи катятся слезы.
— Что ты, Наташка? — спросил он и взял девочку за руку. Наташа уловила в его голосе скрытую теплоту. — Чего же ты ревешь? Ведь все плохое позади!
— Да, плохое позади… — Наташа смахнула слезы. — Но мне очень жаль расставаться с Надеждой Михайловной, с подполковником, с Петром Захаровичем, с медсестрой Катей… Со всеми нашими друзьями. Ведь все они — очень хорошие люди.
— В жизни много очень хороших людей, Наташа…
— Да… — девочка наклонила голову. — А еще мне очень не хочется расставаться с тобой, Коля. Ведь ты для меня, как родной братишка…
— Ты тоже… Ты тоже для меня, Наташа, самая близкая, самая родная сестренка, — взволнованно прошептал Коля. — Но почему ты говоришь о расставании? Разве не будет так, как мы пожелаем! Разве мы никогда больше не увидимся?
— Мы обязательно встретимся, — ответила Наташа и улыбнулась товарищу.
Они еще долго стояли на залитом солнечным светом береговом откосе. А за их спинами тенью недоброго прошлого высилась хмурая, иссеченная непогодами и временем громада замка Железного Рыцаря.
1946–1972 гг.
ЗЕЛЕНЫЙ КОСМОНАВТ
Ночь выдалась темная, тревожная. Где-то вдалеке, над погруженными во мрак горами, вспыхивали сиреневые молнии и глухо ворчал гром. А под прибрежным откосом, как просыпающийся великан, беспокойно ворочалось море. В непроглядном мраке белесыми, светящимися змейками, извиваясь, мчались к берегу пенные гребешки волн и с плеском разбивались о скалистый мыс. Уютная, веселая бухточка, где так хорошо было купаться днем, сейчас выглядела зловещим темным провалом. За кустами и деревьями временами вспыхивали огненные глаза каких-то чудовищ. Голубые полоски света ощупывали причудливые силуэты деревьев, склоны горы, кусты и гасли.