Они наткнулись на плетень, пошли вдоль него.
Так они шли до тех пор, пока не почувствовали, что плетень кончился и под руками образовалась пустота. Вошли осторожно в нее. Под ногами вязко зачавкало.
— Грязь! — обрадованно воскликнул Генка. — Значит — дорога!
— По этим дорогам тут можно бродить до утра. Куда тут сунешься, когда во всех хатах темно.
— На огонек! — дурашливо засмеялся Генка. — Мы бы могли, конечно, в любую хату постучаться и спросить, где аптека, но зачем же будить людей. Еще кто-нибудь по шее даст, как говорит мой братеник.
А огонек по-прежнему мигал слева, звал к себе. Единственный огонек на все село.
Ребята прошли одну улицу, другую, и огонек все увеличивался, приближался.
Наконец они уже ясно увидели, что свет этот в окне небольшого кирпичного дома. Торопливо двинувшись к нему, они чуть было не уткнулись лбами в забор, поискали калитку, она не была заперта.
Прислушались, нет ли собак. Генка даже подразнил их, полаяв:
— Гав, гав, гав!
Со двора ему не ответили, лишь в соседнем затявкала собачонка да где-то в невидимом курятнике закудахтала потревоженная Генкиным гавканьем курица.
— Ну что, проверено? Мин нет? Пошли, — почему-то шепотом сказал Генка.
Когда они подходили к дому, увидели, что в окне скользнула женская тень.
— Еще не спят, — тоже шепотом говорил Борис, — может, тут тоже кто-нибудь заболел или даже умер?
— А может, наоборот — родился! — засмеялся Генка.
Дверь дома оказалась с другой стороны, они обошли и увидели застекленную веранду, дверь ее была открыта, а над входом горела небольшая лампочка.
— Как будто нас ждали, — подмигнув Борису, уже не шепотом, а громко, наверное, для смелости, сказал Генка и шагнул на ступеньку крыльца. Остановился, покашлял.
— Ты что, уже вернулся? Чего сегодня так рано? — донесся из комнаты женский голос.
Генка и Борис переглянулись, не зная, что ответить и как начать разговор. Их тут явно не ждали. Потом Борис, догадавшись первым, показал жестом, что надо мол вначале одеться, неудобно представать перед хозяйкой дома в таком виде. Но не успели они натянуть и по штанине, как в дверях, ведущих на веранду, появилась женщина, ойкнула от неожиданности, и на лице ее на миг промелькнул то ли страх, то ли недоумение.
Затем она, видимо, овладела собой, поправила на голове платочек и выпалила скороговоркой:
— Вы чьи же это такие будете, а?
— Мы с острова, — поспешно натянув и другую штанину, смущенно ответил Генка.
— С какого еще острова?
— Что напротив села.
— А чего голые, как сюда попали?
— Сначала плыли, а потом пешком, — уже надев брюки, заговорил Борис. — Один огонек на все село, вот мы на него и пришли…
— Ничего не пойму… Зачем пришли? И чего вы ночью, в такую погоду, когда хороший хозяин и собаку во двор не выгонит, шастаете по дворам?
— Мы не по дворам, мы только к вам, — сказал Генка.
— Да кто же все-таки вы, и как вас сюда занесло? — продолжала удивляться женщина, уже подступая к ним ближе.
— Аптеку ищем, нам нужны лекарства…
— У нас заболела Зоя, девочка, которая с нами в походе, — вставил Борис.
— И вот мы… — Генка, видимо, вспомнил что-то смешное, прыснул, но под строгим взглядом все еще недоумевающей женщины тут же осекся, посмотрел на Бориса, как бы ища у него помощи.
Тот уже было приготовился подробно все объяснять, но женщина остановила его сердитым повелительным жестом и попыталась все досказать за них сама:
— Значит, вы из города? Пошли в поход, у вас заболела Зоя, и вы ищете аптеку, чтобы купить лекарства?
При слове «купить» ребята уныло переглянулись, вспомнив, что у них даже не было денег.
— Правильно я все поняла? — спросила женщина.
— Правильно, — в один голос сказали Генка и Борис.
Женщина сокрушенно и сердито покачала головой.
— Ох, не я ваша мать, и носит же вас…
— Она очень больна, у нее высокая температура, и мы очень торопимся, — сказал Генка. — Покажите нам, где живет кто-нибудь из аптеки, пожалуйста…
— А где ваша Зоя?
— На острове.
— Одну под дождем оставили?
— Не одну и не под дождем, — ответил Борис. — Она в домике…
— А как же вы перебрались сюда?
— Вплавь, — сказал Генка.
— Ну, за это вы молодцы. А аптекарша живет очень далеко, в соседнем селе…
— Так что же нам делать? — как-то просяще посмотрел на женщину Генка. — Она очень больна, и мы боимся…
— Все поняла, — прервала его женщина. — Я тоже очень спешу, у меня в полчетвертого утра дойка начинается, а до стана три километра, а то б пошла с вами. Там лодка у Кияшкиной ямы… — Женщина задумалась, хмуро глядя на них. — Да вы все равно ее не найдете, и ключи у мужа, а он на тракторе, только на рассвете придет… — Она снова с пристальной задумчивостью смотрела на них, видимо, раздумывая, что же предпринять. У женщины было усталое, все в мелких и, как теперь казалось, лучащихся добрым светом морщинах лицо.
Генке и Борису даже немножко неловко стало от этих ее жалеющих глаз, от того, что, вздыхая и покачивая головой, она думала и ничего не могла придумать.
— Ну, добре, — наконец сказала она. — Если сюда добрались вплавь, значит, и обратно сумеете?
— Запросто, — облегченно вздохнул Генка.
— Ну, проходите в хату…
Не дожидаясь, пока они последуют за ней, она поспешно ушла в комнату. Некоторое время там что-то шуршало, звенели какие-то склянки.
— У вас есть там хоть на чем согреть воду и есть в чем? — донесся из комнаты ее голос.
— Есть, есть, — ответили Генка и Борис.
Она вернулась с целлофановым кульком, высыпала его содержимое на столик в углу веранды и стала объяснять:
— Это вот аспирин, то анальгин, дадите сразу же две полных таблетки, потом через три часа еще, а это… — Она подняла над столиком пузырек с какой-то желтоватой жидкостью, — настой из спирта и трав. Им надо будет растереть ноги, грудь и спину, среди вас там девочки, кроме нее, есть?
Ребята кивнули.
— Так вот, пусть они ее и разотрут. Хорошенько, и укроют ее потеплее.
Женщина снова бросила все это в кулек, потом достала из шкафчика над столиком банку с вареньем.
— А это малина. Заставьте ее съесть с горячим чаем не меньше, чем полбанки, понятно?
Генка снова прыснул своим противным смехом.
— Да она и банку запросто уничтожит!
— Ну, банку-то она не одолеет, — улыбнувшись, засомневалась женщина. — Остальное можете доесть вы, вам тоже надо будет согреться, да и за труд вам полагается. А вообще, вы молодцы!..
Ребятам даже показалось, что женщина на миг посмотрела на них ласково, хотя в глазах все еще стыла та же жалостливость, с которой она их встретила.
— А теперь бегом, чтоб дома лазарет вам не устроили. Бегом, дождь перестал. Мне тоже придется бежать!
13. Банка малинового варенья
Назад на остров они добрались благополучно и, как им показалось, гораздо быстрее, чем добирались до села.
Дождь уже перестал, и лишь изредка поднявшийся предутренний ветерок словно наскребал где-то в невидимых облаках остатки мелких, но ледяно холодных капель и бросал ими в ребят, заставляя их поеживаться, поглядывать на невидимое небо и ускорять шаг, а то и переходить на бег.
Еще в селе, выходя из гостеприимной хаты, они увидели огонек своего домика на острове, он был хорошим ориентиром: ребята все время, не сворачивая, так и шли на него.
Переплыли реку.
Теперь, когда ребята хорошо согрелись, переходя и перебегая поле и луг, вода в реке показалась им гораздо холоднее, чем в прошлый раз.
Но кусты царапались и стегали своими ветвями и колючками точно так же, как и час тому назад, и ямки на пути попадались те же самые.
Роман, Наташа и Зойка так крепко спали, что не слышали, как Генка и Борис вошли в домик.
Роман спал, натянув рубашку на голову, видно, здорово замерз; Наташа и Зойка лежали рядышком, матрац сполз с Зойки и валялся на полу. Обе девочки лежали, свернувшись калачиком.