Хрантокс. Он какого года рождения?
Носильщик. Семнадцатого.
Хрантокс. Крумен тоже с семнадцатого и тоже учился в гетевской гимназии. Как звали вашего сына?
Носильщик. Бруно… Бруно Планер. А как ваша фамилия?
Хрантокс. Теперь моя фамилия Хрантокс, но прежде была Донат. Нет, я никогда не слышал имени вашего сына от Крумена.
Носильщик. Донат… Софиенштрассе… Значит, ваш отец был очень богат.
Хрантокс. Да, он был очень богат. А ваш сын никогда не говорил о Крумене?
Носильщик. Нет. Он никогда не упоминал фамилии Донат. Он приводил к нам много своих друзей, но Крумен… Донат… Гериберт… Нет, этих имен он не называл. Вот мы и подъехали к кладбищу. А моего мальчика так и не похоронили, он остался лежать где-то под Ленинградом, они его бросили. А нам переслали недописанное письмо.
Голос Бруно (на это время затихают шум улицы и рокот мотора). Дорогой отец, дорогая мать. Бельдонг убит. Помните его? Такой белобрысый, небольшого росточка, которому я помогал по немецкому языку, сын лоточника с угла Вюльнергассе. Помните? Бельдонг убит. Его убили вчера. Он не пал. Почему вы позволяли, чтобы вам врали, чтобы говорили о солдатах, «павших» на войне. Можно подумать, что солдат убивают только когда они идут в атаку, но все, кто погиб на моих глазах, были убиты лежа, ни один из них не пал здесь — ни один. Бельдонг убит, я не могу это вынести, не могу. И если я не умру тут от холода, то умру от ненависти, да, от ненависти, а может быть, от того и от другого. Я не паду, и вы… и вы…
Снова в прежнюю силу зазвучали шумы улицы и рокот автомобильного мотора.
Носильщик. Вот и кладбище.
Машина останавливается.
Хрантокс (шоферу). Подождите нас несколько минут.
Шофер. С кладбища можно выйти и через другие ворота.
Хрантокс. Понятно. Вот вам десять марок. Достаточно?
Шофер. Спасибо, вполне, я подожду.
Тишина, щебет птиц, глухой звук шагов по кладбищенской дорожке.
III
Носильщик. А как пройти, вы знаете?
Хрантокс. Да, знаю. Здесь все по-прежнему. Накануне моего бегства я был здесь. Хоронили тетю Андреа. Вот глядите. Это склеп фон Хумов. Вот этот — Фрулкамов, а тот, в сторонке, — семейства Кромлах.
Носильщик. Ба, да тут вся Софиенштрассе собралась.
Хрантокс. Вот именно. Тут они снова встречаются и развешивают на сером камне свои визитные карточки из белого мрамора. (Жестко.) Хотелось бы знать, продолжают ли они и в земле изменять друг другу, обмениваются ли и в могилах женами на уикэндах, мучают ли и там своих детей, договариваются ли между собой, чей черед давать взятку и за какую партию голосовать? Да, интересно, продолжают ли они и в земле…
Носильщик (энергично его перебивает). Не тревожьте мертвых, пусть покоятся с миром. Подумайте лучше о своих родителях.
Хрантокс. А я как раз думал о своих родителях.
Носильщик. Не нарушайте царящего здесь покоя.
Хрантокс. Помилуй бог, могу ли я нарушить покой мертвецов? Кто-нибудь протестует? (Громче.) Я спрашиваю: кто-нибудь протестует? Как будто ничего не слышно. Может, кто-нибудь все же хочет опровергнуть мои обвинения?.. Вот мы и пришли наконец.
Звук их шагов замолкает.
Носильщик. «Андреа Донат, родилась 12 апреля 1882 г., скончалась 16 июля 1931 г.». Вы бежали из дома в июле тридцать первого?
Хрантокс. Да. Валяйте дальше, прочтите все имена.
Носильщик (тихо, но отчетливо). «Гуго Донат, родился в 1786-м, скончался в 1832-м: Вернер Донат, родился в 1801-м, скончался в 1873-м. Готфрид Донат, родился в 1836-м, скончался в 1905-м, Эрих Донат, родился в 1881-м, скончался в 1943-м».
Хрантокс. Отец умер. И мать тоже.
Носильщик. «Эдит Донат, урожденная Шмиллинт, 1886–1944 гг.». Что, мне всех читать, и женщин и детей?
Хрантокс. Нет, читайте только тех, кто умер после тридцать первого года.
Носильщик. «Гериберт Донат, родился в 1917-м, пал в 1941-м под Белогоршей, унтер-офицер».
Хрантокс. Да. Крумен умер. Я сразу заметил эту надпись: «унтер-офицер Донат». Скажите, то, что он унтер-офицер, имеет какое-нибудь значение?
Носильщик. Ровным счетом никакого.