— Так ты, значит, видел их? Ну, рассказывай, какие они, эти длинноволосые? — сгорая от любопытства, спросила няня.
Не иначе как дедушка Ван сам был длинноволосым. Я решил, что, если приход длинноволосых избавит меня от Лысого, значит, они добрые, поэтому Ван, который хорошо ко мне относится, тоже должен быть длинноволосым.
— Ха-ха! Нет, не довелось… Няня, а сколько тебе в ту пору лет было?
— Мне одиннадцатый шел. Мать тогда увела меня в Пин-тянь, потому я их не видела.
— А я прятался в горах Хуаншань. Как длинноволосые подошли к деревне, так я и убежал. Зато два двоюродных брата и сосед мой, Ню Сы, замешкались, вот молоденький длинноволосый их и поймал. Вывел он их на мост Тайпинцяо, принялся им головы рубить, а у него не получается; тогда он столкнул их в воду, они и потонули. А каким здоровенным был этот Ню Сы — мог взвалить на плечи два даня и еще пять шэнов[12] риса и пронести добрую половину ли.[13] Сейчас таких не сыщешь… Дошел я до Хуаншаня уже к вечеру, на верхушке горы в кустах еще солнце, а внизу уже вечер, и колосья на полях темные-темные, не то что днем… Подошел я к подножью, вижу: никто за мной не гонится, — от сердца немножко отлегло. Потом огляделся — никого из односельчан не видно, и опять загрустил. Уже когда совсем завечерело, успокоился. Вокруг безлюдье, тишина, только и слышно: дзи-дзи, уа-уа-уа…
— А что это «уа-уа»? — с удивлением спросил я. Но нянька испуганно схватила меня за руку, словно дальнейшие расспросы могли навлечь беду лично на нее.
— Это лягушки. А еще рогатая сова кричала жалобно-прежалобно. Да, няня, знаешь, дерево в темноте легко можно за человека принять… А потом присмотрелись к длинноволосым — ничего особенного. Когда они отступали, наши деревенские бросились за ними с лопатами да мотыгами. Наших и было-то человек десять, тех же добрая сотня, а они бежали, боялись остановиться и дать сдачи. После каждый день ходили добывать сокровища. Вот и Третий господин из Хэсюя в ту пору разбогател.
— Как это — добывать сокровища?
— Добывать сокровища? Э-э… Когда наши кинулись догонять длинноволосых, те нарочно бросали на дорогу золото, серебро, жемчуг. Наши стали подбирать все это, спорили за каждую монетку, за каждую жемчужину и отставали. Мне тоже досталась жемчужина, да такая крупная, с фасоль. Пока я удивлялся да радовался, Ню-эр подкрался и огрел меня палкой по голове, а жемчужину забрал. Если бы не он, и я стал бы богачом — ну, не таким, как Третий господин, конечно… Отец Третьего господина, Хэ Го-бао, как раз в то время вернулся в Хэсюй. Смотрит, а у него дома в старом шкафу молоденький длинноволосый прячется, с длинной косой на голове…
— Ну вот, дождь начинается. Пора и на покой, — заторопилась няня.
— Нет, нет, погодите! — Я чувствовал себя, как читатель, который дошел до самого интересного места в романе и вдруг натолкнулся на фразу: «если хотите знать, что случилось дальше, прочтите следующую главу»; мне хотелось, не отрываясь, читать дальше и дальше, до самого конца. Но няня не разделяла моего нетерпения.
— Иди, иди в постель, а то завтра проспишь, опять отведаешь учительской линейки.
Дождь усиливался; капли с шумом падали на огромные листья банана перед окном — казалось, это крабы ползают по песку. Лежа на подушке и вслушиваясь в этот шум, я скоро уснул.
— Ой, учитель! В следующий раз я буду лучше учить.
— Что с тобой? Приснилось что-нибудь? Я тоже видела страшный сон, а теперь ты напугал… Что привиделось-то? — Няня поспешила к моей постели и начала легонько хлопать меня по спине.
— Приснилось?.. Ничего особенного… А ты что видела?
— Длинноволосых… Завтра расскажу, а сейчас уже ночь. Спи, спи…
КЛИЧ
ПРЕДИСЛОВИЕ К СБОРНИКУ «КЛИЧ»
Воспоминания бывают радостные, бывают печальные. Стоит ли тянуть нить печальных воспоминаний? Без сожаления позабыл я многие мечты моей юности. Но забыть все — невозможно, и то, что мучительно врезалось в память, вошло в сборник «Клич».
Четыре с лишним года подряд я чуть ли не ежедневно ходил в ломбард и в аптеку. Не помню, сколько мне было лет, — в аптеке я едва доставал до прилавка, а до прилавка в ломбарде не мог дотянуться — он был раза в два выше меня. Осыпаемый насмешками и оскорблениями, я получал деньги за платья или драгоценности, затем шел за лекарствами для отца и возвращался домой, где меня ждало множество дел.
Лечил отца знаменитый врач, который выписывал какие-то диковинные лекарства. Найти, например, зимние корни камыша, трехлетнее растение, тронутое заморозками, спаренных сверчков, пиндиму[14] с плодами было очень нелегко. А отцу становилось все хуже, и он умер.
14
Пиндиму — японская ардизия, низкорослый кустарник, листья которого использовались в китайской традиционной медицине как лекарственное средство.