Так пошла старушка к вечерне и ко всенощной под праздник введения, а Катеринушку попросила присмотреть за Федюшкой. Мальчик в эту пору уж обмогался.
Катерина Львовна взошла к Феде, а он сидит на постели в своем беличьем тулупчике и читает патерик.[27]
— Что ты это читаешь, Федя? — спросила его, усевшись в кресло, Катерина Львовна.
— Житие, тетенька, читаю.
— Занятно?
— Очень, тетенька, занятно.
Катерина Львовна подперлась рукою и стала смотреть на шевелящего губами Федю, и вдруг словно демоны с цепи сорвались, и разом осели ее прежние мысли о том, сколько зла причиняет ей этот мальчик и как бы хорошо было, если бы его не было.
«А ведь что, — думалось Катерине Львовне, — ведь больной он; лекарство ему дают… мало ли что в болезни… Только всего и сказу, что лекарь не такое лекарство потрафил».
— Пора тебе, Федя, лекарства?
— Пожалуйте, тетенька, — отвечал мальчик и, хлебнув ложку, добавил: — очень занятно, тетенька, это о святых описывается.
— Ну читай, — проронила Катерина Львовна и, обведя холодным взглядом комнату, остановила его на разрисованных морозом окнах.
— Надо окна велеть закрыть, — сказала она и вышла в гостиную, а оттуда в залу, а оттуда к себе наверх и присела.
Минут через пять к ней туда же наверх молча вошел Сергей в романовском полушубке, отороченном пушистым котиком.
— Закрыли окна? — спросила его Катерина Львовна.
— Закрыли, — отрывисто отвечал Сергей, снял щипцами со свечи и стал у печки.
Водворилось молчание.
— Нонче всенощная не скоро кончится? — спросила Катерина Львовна.
— Праздник большой завтра: долго будут служить, — отвечал Сергей.
Опять вышла пауза.
— Сходить к Феде: он там один, — произнесла, подымаясь, Катерина Львовна.
— Один? — спросил ее, глянув исподлобья, Сергей.
— Один, — отвечала она ему шепотом, — а что?
И из глаз в глаза у них замелькала словно какая сеть молниеносная; но никто не сказал более друг другу ни слова.
Катерина Львовна сошла вниз, прошлась по пустым комнатам: везде все тихо; лампады спокойно горят; по стенам разбегается ее собственная тень; закрытые ставнями окна начали оттаивать и заплакали. Федя сидит и читает. Увидя Катерину Львовну, он только сказал:
— Тетенька, положьте, пожалуйста, эту книжку, а мне вон ту, с образника, пожалуйте.
Катерина Львовна исполнила просьбу племянника и подала ему книгу.
— Ты не заснул ли бы, Федя?
— Нет, тетенька, я буду бабушку дожидаться.
— Чего тебе ее ждать?
— Она мне благословенного хлебца от всенощной обещалась.
Катерина Львовна вдруг побледнела, собственный ребенок у нее впервые повернулся под сердцем, и в груди у нее протянуло холодом. Постояла она среди комнаты и вышла, потирая стынущие руки.
— Ну! — шепнула она, тихо взойдя в свою спальню и снова заставая Сергея в прежнем положении у печки.
— Что? — спросил едва слышно Сергей и поперхнулся.
— Он один.
Сергей надвинул брови и стал тяжело дышать.
— Пойдем, — порывисто обернувшись к двери, сказала Катерина Львовна.
Сергей быстро снял сапоги и спросил:
— Что ж взять?
— Ничего, — одним придыханием ответила Катерина Львовна и тихо повела его за собою за руку.
Глава одиннадцатая
Больной мальчик вздрогнул и опустил на колени книжку, когда к нему в третий раз взошла Катерина Львовна.
— Что ты, Федя?
— Ох, я, тетенька, чего-то испугался, — отвечал он, тревожно улыбаясь и прижимаясь в угол постели.
— Чего ж ты испугался?
— Да кто это с вами шел, тетенька?
— Где? Никто со мной, миленький, не шел.
— Никто?
Мальчик потянулся к ногам кровати и, прищурив глаза, посмотрел по направлению к дверям, через которые вошла тетка, и успокоился.
— Это мне, верно, так показалось, — сказал он.
Катерина Львовна остановилась, облокотясь на изголовную стенку племянниковой кровати.
Федя посмотрел на тетку и заметил ей, что она отчего-то совсем бледная.
В ответ на это замечание Катерина Львовна произвольно кашлянула и с ожиданием посмотрела на дверь гостиной. Там только тихо треснула одна половица.
— Житие моего ангела, святого Феодора Стратилата, тетенька, читаю. Вот угождал богу-то.
Катерина Львовна стояла молча.
— Хотите, тетенька, сядьте, а я вам опять прочитаю? — ласкался к ней племянник.