Если не может рассказать, то может послушать.
Снимали мы в тот год (год 50-летия власти) фильм на пароходе. Хорошая подобралась компания: Крючков, Андреев, Переверзев… Жили интересно и весело, во многом благодаря Николаю Афанасьевичу Крючкову.
С первым лучом солнца он уже на ногах, на палубе. Спит Николай Афанасьевич мало. До поздней ночи сидит в каюте Андреева — там у нас была главная треп-квартира, — рассказывает свои байки, ближе к полуночи уже не рассказывает, а только слушает и, наконец, когда у него начинают слипаться глаза, встает и тихонько пробирается к выходу. Бормочет:
— Не расплескать бы сон по дороге.
Ранним утром, когда бы ты ни встал, на палубе можно встретить Никафо. Если день происходит в открытом море, вокруг него — матросы. Они его обожают. Особенно любят послушать, как травит Никафо. Травля эта идет весь день, все свободное от съемок время. Рассказывать, по-морскому — травить, Никафо большой мастер. Но рассказы это чисто мужские, не для дам. И не для печати, конечно.
Если же судно стоит у причала, Никафо ловит рыбу. Более страстного рыбака нет во всем советском кинематографе. Как-то признался мне:
— Знаешь, как я теперь сценарий выбираю? Если, например, сценарий начинается так: «По оживленной городской улице…» — я говорю себе: «Нет, это мне не подходит». А если сценарий начинается со слов: «На берегу пруда…» — я говорю: «О! Это как раз по мне!»
Никафо умудряется ловить рыбу всюду: в море, в речке, в пруду, в бассейне; на червяка, на хлеб, на перышко, на голый крючок, сетью, спиннингом, руками… В кино он был непререкаемый авторитет по части рыбалки, президент «Академии рыболовецких наук». В эту академию, в ноябре того же года, был принят Борис Федорович Андреев.
Наши пароходные рыбаки Крючков, Жеваго, Уральский, Валька — подшкипер, второй после Никафо авторитет по части рыбалки, долго готовили его к этому событию, инструктировали, показывали крючки, самодуры, говорили про повадки ставриды — как раз шли по осени косяки ставриды. Утром, затемно еще, на моторном боте уехали в море. Вернулся Андреев счастливый, уставший — шесть ведер ставриды наловили они в тот день. Вечером решили отметить событие — прием в «академию» нового члена. Капа, буфетчица, сварила уху, сели за сверкающий чистыми приборами стол в кают-компании — ждали только Вальку — подшкипера, он что-то запаздывал. Но вот появился и подшкипер. Разлили по тарелкам дымящуюся уху, подшкипер, как хозяин рыбалки, первый снял пробу… Да вдруг этой ложкой — по тарелке с ухой! Брызги — на скатерть… Ну и Капу — шестнадцатиэтажным…
Оказалось, Капа от желания угодить своим любимцам, и особенно обожаемому ею Никафо, бросила в уже готовую уху ложку сливочного масла. Масло в уху — как ложка дегтя в бочку меда. Исчезает аромат моря, специй, свежей, только что пойманной рыбы…
Но вернемся к Никафо. Наловит Николай Афанасьевич рыбы, так надо поймать кого-то, который бы съел ее. К Андрееву с утра не подходи. Мрачен. Стоит у борта, смотрит в море — одолевают мысли о бренности существования. Переверзев еще спит.
Сам Никафо ничего не ест — все время жалуется на желудок. Стоит Никафо у дверей своей каютки, где у него в углу на плитке что-то шкварчит, ворочается, дышит, и ловит едока. Поймал меня, тянет за руку:
— Ты только попробуй, ты ж такой рыбы никогда не ел. Я ее в сметане с лучком потушил. Ну…
Готовит Никафо действительно — язык проглотишь. Но на судне кормят четыре раза в день, а Никафо — рыбак неутомимый, выловленную им рыбу всем пароходом не съесть…
Как-то зимой, в перерыве между съемками, возвращаюсь я в гостиницу Одесской киностудии. Дежурная говорит мне:
— Звонил Крючков, просил срочно приехать.
Еду в «Аркадию», где жил Николай Афанасьевич. Вхожу в номер. Сидит одинокий Никафо, перед ним — большое блюдо с раками.
Потрясающие лиманские раки, сваренные с укропом и сельдереем.
— Садись, — говорит Никафо с привычной хрипотцой, — буду тебя учить, как раков есть.
— А сами?
— Не могу. Язва, зараза.
Так и не притронулся к этим ракам. Глотал слюнки, но не съел ни кусочка. Только показывал. Но как! Это надо было видеть.
— Те, кто ни хрена не понимает в жратве, едят у рака клешню. Ошибка! Вот это зеленое, похожее на говно — вот что у рака самый-то цимес. Расправь пальцами эти белые крылышки, надкуси и высасывай. И высасывай… Чувствуешь, как он, сок-то, прямо в сперму потек.