— Симпатичная стеночка, — проговорил Спичкин. Вера жадно хватала ртом воздух. Было видно, что она устала, шла чуть ли не из последних сил. Артем внимательно посмотрел на нее, спросил:
— Сильно устали?
— Нисколько! — решительно ответила Вера.
— Отдыхаем час, — скомандовал Артем. — Перекусим!
— Жратвы — в самый раз! — съязвил Спичкин. — Две банки на шестерых!
— Почему две? — громко спросил Шота. — Я еще кое-что спрятал, а? — и он весело засмеялся, подмигнув Артему.
И в это время металлический стрекот нарушил утреннюю тишину. Люди замерли, напряженно прислушивались. Стрекот становился все явственней.
— Разведчик! — крикнул Баранов.
Да, это был самолет. Он показался над плато, и летчик без труда увидел на белом снегу черные фигуры людей. Это был немецкий самолет-разведчик.
Баранов упал на спину, от живота стрелял из автомата. То же самое сделали Артем и Семен Иваныч.
Самолет взмыл вверх, развернулся и снова пошел в пике. Людям негде было укрыться. Они отстреливались.
— А-а, сука! — ругался Семен Иваныч и давал длинные очереди из автомата.
Тяжело стучал пулемет. Когда машина была в самой нижней точке, Артем успел увидеть лицо летчика. Ему показалось, что тот улыбался. Чувствовал себя хозяином положения.
Длинные, пулеметные очереди вспарывали снег вокруг лежащих людей. Самолет вышел из бреющего, стал разворачиваться в третий раз.
Немцы в укрытии слышали стрельбу, видели взмывающий в небо и пикирующий самолет и ничего не понимали. В кого там можно стрелять?
Стрельба доносилась до них смутно, мешаясь с треском мотора. Плато было уже далеко от немецкого укрепления и слишком высоко.
Они стояли, задрав головы, но кроме отвесной полуторакилометровой стены ничего не видели. Перебрасывались короткими фразами:
— Неужели там русские?
— Чего им там делать?
— Может, он охотится за козлами?
В третий раз самолет пошел на бреющий. Пулемет заработал уже издалека — летчик успел пристреляться.
Спичкин лежал на животе, вцепившись руками в снег, и от страха не мог поднять голову. Он чувствовал, как пули зарывались в снег совсем близко. Еще ближе! Вот сейчас они вопьются в него, а он лежит, как бревно, и ничего не может поделать. Какая-то сила толкнула его вверх.
Спичкин вскочил и побежал, проваливаясь по колено в снег, падая и поднимаясь снова.
— Ложись! — оскалив зубы, закричал Шота и, в три прыжка нагнав Спичкина, повалил его в снег.
Пулеметная очередь хлестнула по ним, взорвала фонтанчики снега, и мглистая пыль засверкала на солнце.
И тут Баранов попал в самолет. Он прошил его автоматной очередью и сразу почувствовал, что попал.
— А-а, сволочь, не вкусно?! — кричал Баранов и стрелял до тех пор, пока не кончились патроны в диске.
Самолет пошел неровно, какими-то рывками, и через минуту за ним потянулся шлейф черного дыма. Летчик попытался выровнять машину, поднять ее вверх, но вокруг были скалы.
Последним усилием летчик бросил самолет вверх, задел за гребень скалы. Раздался взрыв.
— Баста! Отлетался, гад! — весело кричал Семен Иваныч.
— Он разбился! — удивленно воскликнул пожилой ефрейтор. — Не нравится мне все это!
— Но как русские могли туда пройти?
Больше всех был обеспокоен офицер. Он смотрел вверх, что-то соображал, потом резко крикнул:
— Прекратить болтовню! К пулеметам! Следить за тропой!
Шота был мертв. Спичкин перевернул его на спину, тряс за плечи, каким-то пришибленным голосом приговаривал:
— Шота, Шота… Ну что же ты, Шота!
Подошел, тяжело дыша, Баранов. Он молча присел на корточки, приложил ухо к груди. Потом разогнулся, угрюмо и долго смотрел на Спичкина. Тот окаменел под его взглядом.
— Дерьмо! — обжег его словом Баранов.
Семен Иваныч шел, волоча по снегу автомат, вытирая то и дело струйкой набегающую на лоб кровь.
— Весь диск расстрелял! — кричал он. — Башку поцарапало! — Он присел рядом, посмотрел на лежащего свана, потом на Спичкина и Баранова. — Было семь братьев Илиани, осталось шесть, — как бы самому себе проговорил Семен Иваныч.
— Из-за него, трусливая шкура! — вскипел Баранов. — Лучше бы его!
— Почему лучше? — вздохнул старик. — Лучше бы никого… Он смерти не боялся, вот она его и накрыла… Э-эх, да разве знаешь, когда ее встретишь…
— Виноват… Простите, — с трудом проговорил Спичкин.
— Не надо было на брюхе валяться! — цедил сквозь зубы Баранов. — Стрелять надо было!