Двое оставшихся теперь не спешили, не лезли напролом, решили действовать обдуманно — тяжело дыша, расходились бочком, чтобы одному зайти за спину лейтенанту, заставить его работать на два фронта.
— Падло, — шипел Михаил. — Гемафродей! Боксом? Сейчас мы тебе покажем бокс… А-а-а! — с озверелым криком он бросился на него.
«Дружок» остался на месте, чего-то выжидал. Противник Павла дрался размашисто, по-деревенски, но удары наносил сильные, неожиданные. Оба задыхались от усталости.
— Дядя-а! — вдруг истошно закричал парнишка.
Павел отпрянул в сторону, и вовремя — «дружок» был уже в метре от него. В руке он держал стамеску.
Она могла стать грозным оружием. Не сводя глаз от заточенной стали, Павел отступал к стене дровяника, а тот, пригнувшись, шел на него, обшаривая его взглядом, словно выискивая место, куда можно ударить наверняка. Слева, косясь по сторонам — нет ли свидетелей — наступал Михаил.
Павел остановился, коснувшись спиной стены, и противники его тоже замерли на секунду перед тем, как броситься на него в последний раз.
Наверное, ему пришлось бы плохо, очень плохо. Но тут он, не отрывавший взгляда от тусклой стали, скорее почувствовал, чем увидел, как Михаил вдруг хрястнулся боком о стену сарая, словно на него свалилось что-то непомерно тяжелое, и тут же, не понимая еще, что произошло, Павел рывком отделился от стены и резко ударил ногой в руку, сжимавшую оружие. Но промахнулся — «дружок» успел отвести руку в сторону. Но Павел был уже в ярости атаки, весь сфокусировавшись на размытом лице противника, он бросился на него и, наконец, поймал это лицо кулаком, вложив в удар всю свою мощь и силу. «Дружок» упал, покатился по земле, Павел в два прыжка настиг его и с силой, как придавливают голову ядовитой змее, прижал сапогом руку, сжимавшую оружие. Тот взвизгнул, Павел нагнулся и поднял стамеску, на широком отточенном конце которой висела капелька крови.
И тут только Павел вспомнил о другом противнике. Он поднял голову и увидел сначала Лизу с прижатыми к лицу ладонями, глядевшую на него в ужасе, затем Михаила, прислоненного к стене сарая, — рыжий парень, приятель Тамары и земляк Павла одной рукой придерживал его, чтобы не упал, а другой сильно бил по щекам, приговаривая:
— Это тебе, тварь за Лизавету!.. Это за моего земляка! — он, отпустил его, и Михаил мешком осел на землю.
Рыжий наклонился над ним, двумя пальцами брезгливо поднял кверху его подбородок:
— Запомни! Он уедет, а я останусь! Мало будет, весь завод сюда приведу — все ваше осиное гнездо к черту выжгем! Запомни!.. — рыжий перевел дух, обессилев от такого длинного монолога. Он распрямился и улыбнулся Павлу смущенно.
Лиза, наконец, приблизилась, беззвучно шевеля губами, силясь произнести что-то. И тут Павел увидел, что рукав гимнастерки ниже локтя залит кровью. Сквозь разорванную ткань из длинного пореза на руке хлестала кровь.
— Чепуха, — сказал он, бледнея. — Царапина.
— Чего дрожишь? — рыжий толкнул Лизу в локоть. — Ты же медик.
— Сейчас, сейчас… — трясущимися губами бормотала она. — Бинт?..
Рыжий подмигнул Павлу.
— Ты случайно, лейтенант, аптеку с собой не носишь? Эх ты! — Большой своей веснушчатой рукой он погладил Лизу по голове. — Не дрейфь! Заживет до свадьбы. На вот тебе платок…
Лиза, слизывая языком слезы, стала накладывать жгут.
— Чепуха, — снова повторил Павел и улыбнулся рыжему: — Спасибо, земляк…
— Мне за что?.. Это она… Всю дорогу бежать заставила… Как мы вовремя, а?!
Павел все еще сжимал стамеску со своей кровью на лезвии. Рыжий взял её, повертел в руках и зашвырнул на крыши сараев.
— У, тварь! — Носком ботинка он легко ткнул дружка Михаила в бок. Тот сидел на земле и подвывал, держась за раздавленную руку. — Пошли, дома перевяжем… Делать здесь больше нечего…
Они прошли мимо парнишки, так и не двинувшегося с места за все время драки. Тот опустил голову, Павел, было, остановился, хотел что-то сказать, но только поморщился и прошел мимо.
У колонки он обмыл руку вместе с рукавом — порез оказался неглубоким. Спросил рыжего:
— Как тебя зовут?
— Григорий.
— Плохо бы мне пришлось без тебя…
— Забудь, земляки все же… А за Лизу не беспокойся. Мы ее в обиду не дадим.
На несколько минут угловая комната на первом этаже общежития превратилась в лазарет. Подруги с удовольствием возились над лейтенантом — обработали и продезинфицировали рану, крепко перевязали ее, заставили съесть какие-то таблетки. Выстиранная гимнастерка уже сушилась над подоконником.