Ощущение было такое, словно оба вернулись из боя. Даже рыжий Григорий осмелел, уже не мялся на пороге, а сидел в красном углу на табурете. Тамара еще покрикивала на него, заставляла то что-нибудь принести, то подать, но делала это мягко, поощрительно. И добрый тихий Григорий с улыбкой принес кипятку, сбегал в аптеку и снова садился на табурет, остро завидуя лейтенанту, над которым кружили четыре пары женских рук.
— Завидуешь? — смеялся Павел.
— Надо отпраздновать эту битву при Полтаве, — предложила Тамара и Григорий тут же унесся в магазин.
Павел сидел в белой гражданской рубахе, блаженствовал. Только сейчас заметил он фотографию над кроватью — пухлая девочка лежала на спине и тянулась вверх ручонками.
— Твоя? — спросил он Лизу. — Как назвали?
— Альвита. Аля…
— Альвита? Странное имя…
— По именам мам. У нее ведь еще три, кроме меня — Александра, Венера, Тамара.
— Молодцы, — похвалил Павел. — Умно придумали, девочка у вас славная…
— Ну дак, — хмыкнула Тамара. — А мамы какие!
— Ты взял билет, Паша? — спросила Лиза.
Он кивнул.
— На завтра? На вечер?..
Тут появился Григорий с портвейном.
— Эх, гулять, так гулять! — сказала Тамара, потирая руки. Идемте со мной, Павел Иванович! Поможете патефон принести…
— Боже мой! — шептала она ночью. — Остался день, всего только день…
— Павел приподнялся на локте.
— Знаешь, Лиза…
Она что-то почувствовала в его голосе, встрепенулась.
— Ну… Говори…
— Ничего, так… Я люблю тебя. Спи. Уже светает. Завтра встанем пораньше.
— Так бы взяла и приросла к тебе. Что бы стал делать, а?.. Ты сейчас заснешь и уйдешь от меня. Я обниму тебя… Вот так… Не тяжело? Видишь, моя голова прямо над твоим сердцем. Это, чтобы ты все время чувствовал меня. И чтобы никто другой не смел тебе присниться… Теперь засыпай, ты устал. А я буду лежать и думать о нас с тобой. Мы будем хорошо жить. У меня, знаешь, какой характер — со мной невозможно поссориться. И Альку ты полюбишь, ты добрый… А за это я рожу тебе мальчика. О, какого я произведу на свет малыша! Пал Палыча, ладно? Пусть он тоже будет Павел? Ты спишь? Только бы не было войны! Неужели она все-таки случится? Они же там совсем рядом с тобой, за речкой… Какие они?
— Обыкновенные. Спи! — Павел прижал ее голову к себе, зарылся в волосы. — Молодые здоровые парни с автоматами…
— Ну да… Они ведь тоже люди. И у них есть девушки там, в Германии. Зачем они полезут к нам, что мы у них отняли?..
— Не думай об этом. Мы будем жить сто лет…
— Ты любил кого-нибудь?
— Не так, как тебя. Мне нравились некоторые девушки. Тянуло к ним иногда. Но проходило время, и я их забывал…
— А меня? — испугалась она. — Меня ты не сможешь забыть?
— С тобой — другое. Ты все перевернула во мне, переставила по-своему. Я сел на пароход одним, а сошел совсем другим человеком…
…Они не знали, что война уже шла. Пока еще тайная, вероломная, исподтишка, и поэтому еще более страшная.
В эту ночь на одной из проселочных дорог приграничной полосы «красноармейский патруль» остановил штабную машину. Седой полковник ворча полез за документами и тут же был убит наповал двумя выстрелами в упор. Пули сразили его шофера и адъютанта — такого же, как наш герой, молодого старшего лейтенанта. Напавшие сели в машину и уехали…
Работала рация в лесу. Радист, торопясь, выбивал на ключе шифр…
И какой-то безусый красноармеец, охранявший водокачку, вдруг вскрикнул и упал лицом в землю — между лопатками у него торчал нож. Серые тени, не останавливаясь, пробегали над его телом.
И кто-то сквозь окуляры бинокля изучал наш берег — столбы, «секреты», заставу у реки. И что-то наносил на карту…
Война уже шла…
Павел проснулся и рывком сел на постели. На подушке, где сохранилась вмятина от головы Лизы, лежало солнечное пятно. Он посмотрел на часы и торопливо стал одеваться.
В комнату постучали.
— Встали? — спросила Тамара, приоткрыв дверь. — Как рука? Ой, доброе утро!
— Доброе утро, Тамарочка. А рука — ничего… — Он взмахнул перевязанной рукой, чуть поморщился. — Свербит немного…
— Где Лиза?
— Где-нибудь тут. Я только проснулся. Спал, как убитый.
Тамара выглянула в коридор.
— Входи! — За руку она втащила в комнату стеснительного юношу в гимнастерке, обтянутой портупеей, в зеленых юнгштурмовских галифе. — На живого пограничника полюбоваться пришел. Знакомьтесь, Павел Иванович — мой брательник. Знакомься, Сергей.