Катя повернулась и деревянными ногами пошла прочь.
Она уже сидела в машине, когда они ее заметили.
— Какие люди! — крикнула Соня, раскинув руки.
Катя опустила стекло.
— Радостная встреча, — без улыбки сказала она.
— Будет врать-то, — тоже без улыбки сказала Соня. — Только это ведь не моя вина, подруга. Так что зла на меня ты не держи. Лучше подбрось до поселка.
Сергей подошел и встал за ее спиной. Он смотрел на Катю.
— Садитесь, — сказала она, не глядя ни на него, ни на нее.
— Не надо, — сказал Сергей. — И так дотопаем, ножками.
— Вот сам и давай ножками, а я прокачусь.
Соня первой забралась на заднее сиденье. Сергей еще постоял возле Кати, — но она не смотрела на него, и он поплелся следом за Соней, устроился рядом с ней.
Катя вела машину, вцепившись в руль. Она смотрела перед собой глазами, слепыми от ненависти и отчаяния, и слушала короткие смешки на заднем сиденье, невнятные переговоры.
Еще раньше, прежде чем они подъехали к мосту, Катя поняла, что она будет делать теперь. Она думала: я ее не звала, видит Бог, я этого не хотела, она села в машину сама, так что, выходит, она сама попросила меня об этом.
Перед въездом на мост, Катя остановила машину. Она так долго сидела молча и неподвижно, что Сергей не выдержал.
— Что ты? — спросил он.
Она ответила не сразу:
— По-моему, колесо спустило.
— Ну вот, — расстроилась Соня. — А может, дотянем? Тут ехать-то всего ничего.
— Может, и дотянем, — сквозь зубы отозвалась Катя. — Пойди посмотри.
Сергей послушно полез из машины.
— Стой, — сказала Катя.
Он замер, уже вытянув одну ногу из машины, уже нырнув головой в дверь.
Катя посмотрела на него очень внимательно. Она прощалась с ним, но он этого не понял, хотя мог бы догадаться, все ведь только к тому и шло.
— Что? — спросил Сергей.
Она улыбнулась ему и сказала:
— Заднее левое.
Катя видела через зеркальце, как Сергей обходит машину. Она не стала дожидаться, когда он, проверяя, стукнет ногой по резине, нажала педаль газа и рванула вперед.
Соня крикнула сердито:
— Дура! Куда?! — Поняв случившееся только как ревнивое бабье хамство, но Катя глянула на нее коротко через плечо и Соня все поняла, увидев ее страшные глаза, их безумное бесовское веселье.
Машина взлетела на середину моста, резко повернула через полосу встречного движения и, пробив парапет, перевернувшись в воздухе, рухнула в реку.
Жалкой, жестокой пародией сбылось давнее желание Кати, мучавшее ее иллюзией власти и свободы.
И ничего не переменилось. Безмятежное небо, ветер в голых деревьях. Только одинокий мужчина на мосту, маленький человечек, распахивая в крике рот, присел на корточки, сжав ладонями лицо, да вода недолго бурлила в том месте реки, куда ушли две человеческие жизни, лишенные сознания вины и потому недоступные для раскаяния.
1991 год
Пираты XX века
Ранней осенью 1969 года советское грузовое судно «Зима» стояло у причала бирманского порта Рангун.
Еще не весь груз был выгружен из трюмов, еще плыл над палубой, покачиваясь на поскрипывающих тросах, последний трактор, как к борту судна подъехал крытый грузовик. Его сопровождали два джипа с полицейскими. Двое из них встали у трапа, остальные поднялись наверх, оцепили подход к трюму. Молодые, с безучастными лицами парни в темно-синей форме. На бедре у каждого — пистолет, подцепленный к поясу-патронташу, в котором латунно поблескивали патроны.
Радист Кондратюк, добродушный малый с круглыми голубыми глазами на круглом лице, присвистнул от удивления:
— А охраны-то!.. Будто зовото привезви… — Кондратюк лениво растягивал слова, букву «л» вообще не выговаривал.
— А ты как думал, салага? — важно заметил молоденький матросик Стеценко. — Нам вон с Кондратьичем и золото приходилось возить. — Он кивнул крановщику Клюеву: — Помнишь, Кондратьич?.. Вот такие кирпичи, пуда по два в каждом… В Англию везли, в Международный банк… Так я тебе скажу — охраны было не больше.
— Скажи, пожавуйста, — искренне изумлялся Кондратюк.
Темнокожие грузчики уже начали сносить груз в освободившийся трюм. Это были довольно большие банки из светлой жести. На каждой — надпись латинскими буквами:
«СССР, в/о МЕД ИМПОРТ».
Погрузкой распоряжался боцман — приземистый, тяжеловатый моряк с суровым лицом. Он хмурился, покуривал черную сигарету, стряхивая пепел в ладонь.