— Везучий, гад. Удачливый.
Говорили, мол, госпиталь — не передовая, можно воевать.
Что было на это ответить?
С утра до утра, недели, месяцы — хоронить, хоронить и хоронить людей! Жить среди неимоверных страданий, дышать не воздухом, а смертью. Мерить время интервалами от смерти одного солдата до смерти другого…
…Мне было лет восемь. Старший брат Иван на молотьбе попал ногой между шестерен конного привода, и ему содрало с пятки мясо. Напрочь отхватило. Его увезли в больницу, а оттуда он вернулся с новенькой пяткой — розовой, мягонькой.
Соседи сбежались смотреть на нее, как на нерукотворное чудо. Они щупали розовую пятку, восхищенно прищелкивали языками. А кто-то даже ущипнул, чтобы убедиться: настоящая ли, живая ли? А когда Иван вскрикнул от боли, у соседей наших на лицах отобразился неописуемый восторг.
Поздно вечером на печи я все щупал мягонькую пятку, все пытал брата о далеком городе, о больнице, а главное — о хирурге. «Хи-ру-рг», — врастяжку произносил я это слово, и оно казалось мне необыкновенно красивым. Я не спал всю ночь и думал: как вырасту — обязательно выучусь на хирурга и буду спасать людей от смерти. До самого утра повторял и повторял воркующее слово…
Я знаю, детская мечта — одуванчик. Она облетает, чуть только дунет первый резкий ветер. У меня же она осталась единственной на всю жизнь.
И конечно, когда я прибыл в сорок третьем году в военный госпиталь, очень обрадовался, что моя мечта начала сбываться. Пусть то жестокое время было мало подходяще для мечтаний, а от санитара до хирурга через войну лежал длиннейший, очень трудный путь, — я впервые осознанно обрадовался тому, что мне повезло.
Кончилась война. Прошли годы учебы в медицинском училище, потом в институте, и наконец в облздравотделе мне сказали:
— Нам нужен в село хирург. В районную больницу. Согласны?
Боже, наивные люди! Согласен ли?! Если бы они знали, сколько лет я ждал этого дня. Какой трудной дорогой пришел к нему, хотя меня и называют везучим.
«Везучий…» Мне тридцать пять лет, а моя первая самостоятельная операция, первый шаг все еще где-та впереди. Другие же в такие годы становятся учеными.
«Везучий…»
Что же делают люди, которым не везет? Как они живут на этой планете?
Когда я узнал, что в той больнице буду единственным хирургом, что не на кого мне будет опереться, оробел порядком.
Вспомнил детство, ту ночь, когда впервые услышал воркующее слово…
«Хи-ру-рг», — повторил я про себя, и оно опять показалось красивым, но теперь уже и каким-то опасным, предупреждающим…
Я стоял в коридоре и не решался двинуться с места от робости перед завтрашним днем.
Не знаю, чем кончился бы этот легкий шок, если бы не Сима. Жена моя. Маленькая, конопатенькая девчонка. Терапевт.
— Эх ты, — сказала она, — а еще называешься мужчиной!..
Я подивился храбрости моей маленькой жены, тем более что в больнице, куда мы ехали, она тоже будет единственным терапевтом.
Подивился, немного устыдился, и робость моя стала проходить.
На полустанке, куда мы приехали на другой день, нас ждала пара орловских рысаков, запряженных в старинный тарантас.
Полная круглолицая медсестра с белесыми бровями, заметив наше удивление, виновато улыбнулась:
— Не обижайтесь, пожалуйста, доктор. На вызове наши машины.
«Доктор!»
— Чего же обижаться, — ответил я, — нам даже приятно прокатиться на рысаках. Теперь это редкое удовольствие. А как вас зовут, девушка?
Она смутилась и, перебирая вожжи, проговорила:
— У меня уже двое детей. Я хирургическая сестра. Оля.
Она взмахнула кнутом, и вороные взяли с места хорошей рысью.
Ехали мы на работу не осенью, как все выпускники, а весной.
Распускались почки на деревьях, зацветали сады.
Реактивный самолет вырвался из-за леса, с шипящим гулом пронесся над подводой и слился в небе с солнцем.
Я проводил его взглядом и ослеп. Закрыл глаза и все видел розовый шар и черную стрелку, мчащуюся к нему. Мне показалось, сейчас черная стрелка вонзится в этот шар и взорвет его.
Я вздрогнул от страха, открыл глаза и засмеялся.
— Чего же здесь смешного? — обидчиво сморщив веснушчатый нос, спросила Сима.
— Не над тобой я. Испугался, что самолет врежется и взорвет солнце… И вообще смешно мы начинаем нашу медицинскую карьеру. Рысаки крутят хвостами…
— Не обижайтесь, доктор. Машины на вызове, — сказала Оля.