— Ита, ты меня звала?
— Разве его дозовешься?! Только и знает, что копаться в земле. Стоит ему увидеть свободный клочок земли, как он тут же принимается за него. Тебе что, мало своего огорода и садика, что ищешь новых поместий?
У Боруха тихий, мягкий голос, даже когда он сердится.
— Не люблю, когда говорят глупости. Я, что ли, ради наживы делаю это? Перед войной, — обратился он к незнакомцу, — у нас, как и во всех еврейских местечках, дом на доме стоял. Пришли гитлеровцы, будь они прокляты, и снесли дома — золото искали...
— Чтоб их смерть искала!
— Чем же я виноват, что не могу равнодушно смотреть на осиротелую землю? Она, земля, как вам известно, не бесплодна. Даже если не засеешь ее, она все равно что-то родит. Но важно ведь, что именно. Если б я не развел кругом несколько садиков и огородов, тут вырос бы такой лес крапивы и бурьяна, что не видно было бы домов. Дай бог, чтобы сегодня же появился бульдозер и оставил меня без моих поместий.
— Боюсь только, что, пока бульдозер доберется до твоих поместий, они высосут из тебя все соки. Ты совсем забываешь, что уже вышел из игры, что ты уже пенсионер, дай бог тебе жить до ста двадцати лет! Ты так увлекся землей, что даже не спрашиваешь, откуда этот человек приехал. Они ведь из Москвы!
— В таком случае еще раз шолом-алейхем вам. Мы с Москвой в довольно близком родстве.
— Я им уже рассказала.
— Так зайдемте, будьте добры, в дом. Какие бы вы хотели: три на четыре, четыре на шесть или, может, кабинетные вам сделать?
— Что ты морочишь человеку голову своей фотографией? Они спрашивают о портном Гилеле.
Борух растерялся.
— Зачем вам, к примеру, нужен реб Гилел? Порадовать новостью? Его нет дома, уехал...
— Какой новостью?
— Не слыхали разве?
— Откуда мне слыхать, если я только что приехал? Что-нибудь случилось?
Борух помолчал, разглаживая густую, жесткую бороду, словно советуясь с ней: сказать или не сказать?
— Мы, собственно, еще сами не знаем точно. Мало ли что могло показаться нашему Йоне.
— Все же...
— Если это, не дай бог, правда... — начала было Ита, но Борух перебил ее:
— Как ты думаешь, если б Алешка остался жив, неужели он за двадцать лет не дал бы о себе знать? У него ведь живет здесь родная сестра. А кроме того, как он не побоялся вернуться сюда? Нет, его наверняка давно уже нет на свете.
— Но Хевед говорит, что Йона сам видел его сегодня.
— Слепой видел, как хромой бежал! — Борух махнул рукой и спросил приезжего: — Так зачем же вам нужен реб Гилел? Хотите что-нибудь пошить?
Ита не дала гостю ответить:
— И взбредет же тебе такое на ум. Человек приехал из столицы, а ты его спрашиваешь, не собирается ли он у нас пошить. В Москве что, уже перевелись портные?..
Тем временем Давидка начал потихоньку наигрывать отрывки мелодий, попурри из разных песен. Никто, кроме приезжего, кажется, не заметил этого.
— Послушайте, чего вы стоите? За те же деньги можно и присесть! — воскликнул Борух, вынося из дому стул. — Гилел, наверно, еще не скоро вернется. Летичевский автобус должен прибыть не раньше пяти вечера, к тому же может случиться, что он часика на два опоздает.
Присев, гость обратился к Боруху:
— Вы, кажется, сказали, что Гилел еще работает? Но, как я слыхал, ему уже за восемьдесят.
— Что же тут такого? Вот есть у нас бондарь Йосл... Ита, сколько ему лет?
— Кому? Бондарю Йослу? Около девяноста, не сглазить бы.
— И все же он каждое воскресенье выносит на базар бочоночек, а иногда даже два. На одну пенсию прожить трудновато, и почти все наши пенсионеры подрабатывают понемногу.
— А что говорит по этому поводу ваш фин?
— Фининспектор? Теперь, слава богу, другие времена. Фининспектор смотрит на все это не так, как раньше. Что от того, если я, Борух Гриц, сфотографирую за день двух-трех человек или, скажем, реб Гилел сошьет костюм кому-нибудь? Фабрик и заводов, где такие пенсионеры, как я или как реб Гилел, могли бы поработать два месяца в году, как полагается по закону, во многих местечках пока еще нет. А жить, друг мой, надо.
— И на всех хватает работы?
Борух даже подскочил:
— Извините, вы живете в столице, но жизни, как я вижу, не знаете. Вам известно, как живется в наше время колхознику?
Тут в разговор вмешалась Ита, еще возившаяся с курицей:
— Я б желала всем нашим друзьям такую жизнь. Село никогда еще так хорошо не жило.
— А это уже давно известно, — продолжал Борух, — когда оживает село, оживает и местечко. Кто, по-вашему, первый раскупает в магазинах нейлон, «болонью», джерси и тому подобное? И если брюки, не дай бог, шире на какой-нибудь сантиметр против моды или пиджак не так сидит, думаете, наденут? Боже упаси! И к кому идут с такой работенкой? Ателье у нас так загружено, что раньше чем за месяц вам не сделают. А реб Гилел сделает за один день. То же могу сказать и о себе: кому срочно нужна фотокарточка, тот идет ко мне. Я до пенсии тоже работал в ателье, и меня знают. Дорогу ко мне все находят, хотя, как видите, вывески у меня нет и витрины тоже.