С того дня, как началась уборка, Бенциан ночевал дома лишь один-единственный раз. Это было, когда он свою Фейгу привез из больницы. Не однажды представлялся ему потом случай съездить в деревню, но он отказывался, хотя сердце изнывало от тоски по Давидке. Временами среди ночи готов был бежать домой. Сегодня снова представилась такая возможность — сынишка Колтуна Шоэлка, весь день возивший пшеницу к молотилке, прибыл, когда жнецы уже легли спать, и, остановив мажару возле Бенциана, принялся накладывать на нее снопы.
— Какую ты по счету мажару везешь сегодня? — спросил Бенциан, натягивая на ноги запыленные башмаки. — Бригадир не нашел кроме тебя кого послать? Ложись, спи. Я отвезу мажару. Мне все равно надо сегодня в деревню.
И вот он едет домой. Спать ему, видимо, уже не придется. На рассвете надо быть в поле. Зато он сейчас увидит сыночка. А радость этой встречи омрачают тучи, затянувшие уже почти все небо. Мерцает так мало звезд, что их можно пересчитать. Уже и последние звезды исчезают...
— Отец!
— Двойрка?
Бенциан остановил мажару.
— Я несу тебе поесть. Мама послала...
— Зачем? Мы тут не голодны. И почему ты так поздно собралась? Ведь уже ночь...
Внезапная молния стремительно прорезала в нескольких местах небо и выхватила из темноты полосу скошенного поля. Совсем близко прокатился гром.
— Отвезешь мажару к молотилке. — Бенциан соскользнул с воза.
— А ты куда?
— Назад, в поле. Пока не пошел дождь, надо начать скирдование.
— Я же быстрее тебя добегу туда, отец.
— Ничего, ничего...
Отдав Двойрке кнут, Бенциан побежал. Через минуту она уже едва слышала звук его шагов.
Когда Двойрка въехала в деревню, на улицах и колхозном дворе уже не было ни одной живой души. Только монотонный стук мотора электростанции давал знать, что время еще до полуночи. В тусклом свете электрических фонарей, легко качавшихся на столбах, роем блестящих мошек кружилась полова, падая на еще не остывшую молотилку.
Остановив волов у освещенного тока, Двойрка отправилась искать председателя или бригадира — пусть дадут кого-нибудь в помощь, одной ей не разгрузить мажару. Проходя мимо конторы, где окна уже были погашены, она увидела на ступеньках крыльца сторожа Залмен-Иосю.
— Куда ты бежишь, дочка? — остановил ее Залмен-Иося.
— К председателю... Привезла мажару пшеницы, и некому ее разгрузить.
— Напрасные хлопоты — Лойфер еще вечером уехал в район, а Хаим Бакалейник теперь, вероятно, в степи. Видишь ведь, какое небо. — Сторож поднялся и туже затянул цветастый платок вокруг шинели. — Знаешь что, пошли...
— Куда?
— Мы, старики, уже ни на что, думаешь, не годны? Ты мне только подсоби взобраться на мажару, а дальше — не твое дело.
— Дедушка!
— Мы еще испытаем свои силы. Насколько, думаешь, я старше твоего отца?
Не дойдя нескольких шагов до тока, они застыли в удивлении — кто-то стоял вверху на мажаре.
— Эге-ге! — крикнул Залмен-Иося так громко, словно тот находился за версту. — Кто там опередил меня?
Двойра удивленно смотрела на человека, сбрасывавшего с мажары пшеницу. Смотрела и не верила. Ведь Мейлах в степи, как же он вдруг оказался здесь? Двойра почувствовала, что уши у нее пылают огнем, огонь охватывает лицо, шею.
Не будь здесь Залмен-Иоси, она влезла бы на мажару. Знал бы он, как она сегодня спешила к нему. Ради него простояла весь вечер у печи и пекла коржи, чтобы иметь предлог сказать матери: «Отнесу отцу свежеиспеченные коржи». И вдруг Мейлах здесь! Она стоит так близко, а он ее не видит.
Мейлах ее и впрямь не заметил — был уверен, что Двойрка теперь в степи. Так сказала ему Фейга. Она, как Мейлаху показалось, встретила его так, словно он явился отнять у нее что-то. Но, провожая к выходу, сказала:
— Может, подождете, Двойра, вероятно, скоро вернется.
На улице он увидел, как к току подъехала мажара. Уверенный, что это Шоэлка, Мейлах направился туда — спросить мальчугана, не встретил ли кого-нибудь в пути, не явился ли кто-нибудь с поля. У мажары никого не было. Запряженные волы, низко свесив головы, тяжело сопели. Воздух казался густым, полным тепла, шедшего от туч, готовых с минуты на минуту обрушиться на землю проливным дождем.
Быстро взобравшись на мажару и нащупав вилы, Мейлах стал проворно сбрасывать снопы.
Вскоре он забыл, зачем пришел сюда. Увлеченный работой, не заметил, как приблизились ночной сторож и Двойрка. И лишь когда Залмен-Иося вскочил на колесо и крикнул во весь голос: «Полегче там! Ведь Двойрка не успевает скирдовать!» — Мейлах увидел ее. Она собирала граблями рассыпанные колосья.