Повести разных лет
БАЗИЛЬ
Печальная повесть
…огромность зданий, бесполезных обществу, суть явное доказательство его порабощения.
Глава первая
В пасхальную ночь на 10 апреля 1816 года певчие старой Исаакиевской церкви, вернувшись с крестного хода, спели «Христос воскресе» столь громогласно, что обвалился лепной карниз над правым клиросом. Многопудовый карниз рухнул с высоты шести сажен, и это было подобно землетрясению.
За первым ударом мог последовать второй, еще более ужасный, и, устрашась уже одной мысли об этом, все кинулись вон из храма, сокрушая друг друга. Произошла давка. Нарядные прихожане стояли с пасхальными свечами в руках и, ринувшись, подожгли на соседях и на себе одежды. Люди не сгорели лишь потому, что в сплошной давке огонь, стесненный со всех сторон, неохотно распространялся.
Причт, подобрав полы своих дорогих риз, убежал в алтарь, где был особый выход на площадь. Виновник обвала — певчий хор — в полном составе последовал за причтом, — это был второй крестный ход, только взбесившийся.
На другой день преосвященный викарий Владимир приехал к главнокомандующему столицей, чтобы лично уведомить о случившемся. Вязьмитинов, разумеется, обо всем узнал ранее и, выслушав в третий или в четвертый или, быть может, уже в десятый раз о событии, сказал по-французски:
— Черт знает что!
— Ась? — переспросил викарий, не понимавший по-французски.
— Бог знает, говорю, что такое, — по-русски сказал Вязьмитинов. — Распорядитесь, владыка, о прекращении богослужения в храме на ближайшее время.
— Почему такое? — недовольно спросил владыка.
— Как же иначе? Я подразумевал бы — на время осмотра и исправления повреждений. Государь для того назначит особый комитет из опытных архитекторов.
— Гм, — отвечал владыка, затаив, по-видимому, какие-то свои возражения. Но тотчас же не вытерпел и спросил: — Граф Сергей Кузьмич, а ведь можно, поди, отложить ремонт?
— А зачем, владыка?
Преосвященный вместо ответа закрыл глаза и прислушался к пасхальному звону за окнами.
— Хорошо-то как! — прошептал он умиротворенно. — Как хорошо благовестят! Душа замирает.
Граф прислушался, чтобы сделать удовольствие преосвященному, и проговорил, улыбаясь как можно мягче:
— Да, мастера звонить на Руси.
Но вслед за тем он нахмурился и беспокойно глянул в окно.
— На Исаакиевской колокольне тоже звонят, владыка?
— Как же, как же, — простодушно отвечал владыка, — там мастера звонить.
Вязьмитинов заметно встревожился и изменившимся голосом стал выговаривать:
— Это нельзя, владыка, никак нельзя… С минуты на минуту колокольня может обрушиться, сохрани боже. Ведь собор ненадежен, владыка…
— Сохрани господи, — отвечал владыка, впрочем ничуть не пугаясь.
— Да и зачем звонить, коли там служба не производится, зачем звонить, я не понимаю!
Преосвященный благодушно посмотрел на Вязьмитинова и покойно заговорил, будто с ним соглашаясь:
— Я и говорю, уж если звонят, так пускай и служат. Пускай послужат с недельку. Вот пасха пройдет, тогда с богом и за ремонт.
Было совершенно очевидно, что викарий хитрил и чего-то не договаривал. Вязьмитинов улыбнулся и ответил:
— Увы! Нельзя! Никак нельзя!
Он отлично все понял. Викарий приехал ходатайствовать за исаакиевский причт, которому было обидно лишиться богатых пасхальных сборов. Просьбу викария можно было бы удовлетворить, но только в том случае, если государь даст согласие; между тем Вязьмитинов знал точно и определенно, что государь по поводу совершившегося отозвался:
— Обвал произошел как нельзя более ко времени. Моим всегдашним желанием было видеть храм заново и на сей раз окончательно перестроенным. Немедля назначить комиссию для осмотра храма и устройства архитектурного конкурса на лучший прожект перестройки.
Естественно, что главнокомандующий столицей не мог предложить викарию ничего, кроме доброго совета — поместить исаакиевский причт на время строительных работ в какую-либо другую церковь, например в Сенатскую. Правда, в Сенатской церкви имеется свой причт и придется служить по очереди, но что делать, пускай потеснятся, пока правительство придумает лучший выход.