Человек преданному, терпеливому, идеально чистому все важнейшие явления в мире - быть может, кроме жизни и смерти, так как это только слова, - все действительно важные явления всегда кажутся прекрасными. В течение почти трех лет до своего конца Симор, по всей вероятности, всегда чувствовал самое полное удовлетворение, какое только дано испытать опытному мастеру. Он нашел для себя ту форму версификации, которая ему подходила больше всего, отвечала его давнишним требованиям к поэзии вообще, и, кроме того, как мне кажется, даже сама мисс Оверман, будь она жива, вероятно, сочла бы эти стихи "интересными", быть может, даже "приятными по стилю" и. уж во всяком случае, "увлекательными", конечно, если бы она уделяла этим стихам столько же любви, сколько она так щедро отдавала своим старым, закадычным друзьям - Браунингу и Вордсворту. Разумеется, описать точно то, что он нашел для себя, сам для себя выработал, очень трудно.
Для начала следует сказать, что Симор, наверно, любил больше всех других поэтических форм классическое японское хокку - три строки, обычно в семнадцать слогов, и что сам он тоже писал-истекал кровью, такими стихами (почти всегда по-английски, но иногда - надеюсь, что я говорю об этом с некоторым стеснением, - и по-немецки, и по-итальянски). Можно было бы написать - и об этом, наверно, напишут, что позднее стихотворения Симора в основном похожи на английский перевод чего-то вроде двойного хокку.