- А в пути дела много, - лениво протянул казак. - Да заходил воевода в села - искал Телятевских князей. Он-то на них издавна в обиде...
Прошло ополчение, и снова тянулся и скрипел обоз. Но уже кое-где зачернели котлы и бледно выметывался из дымных костровых шапок лепест-огонь. Кони, телеги, пыльные станки пушек стали табором от села до леса...
Болотников вышел к комаринцам без шапки, тихий, простой. На нем был прямой - со сборами по бокам - серого цвета кафтан. Он отстегнул саблю, положил на землю и поглядел ввысь - там кружились ястребы. Желтое жниво полнил трескучий, сухой звон кузнечиков. Кони топали, бесясь от оводов и зноя.
- Браты! - негромко сказал он. - Брел я с Веницеи-города на Русь, и довелось мне пройти Самбор литовский. Видел я там нашего государя и говорил с ним. Поставил он меня большим воеводой. Не ведаю, как на деле будет, а в речах высказывался царем прямым крестьянским. Обещался я служить ему, и то мое слово верно, да мыслю, и, кроме той службы, забота есть!
- Как не быть? - отозвались в толпе. - Людей своих посылают бояре в вотчины и велят им с крестьян брать жалованье и поборы, чем бы им было поживиться. А мы с того голодом помираем, скитаемся меж дворов!
- А царь-то выход отнять замыслил!
- Юрьев день воротить бы! Вот што!
- Не, браты! - твердо сказал Болотников. - Иное надобно. Саблю свою кинул, не возьму, коли не станете меня слушать. Малая искра велик родит пламень!.. Зову вас: бояр, дворянство, приказных, неправду их силой порушить! Москва - што доска: спать - широка, да гнетет всюду. О Юрьеве дне забудьте! Вот моя дума: боярство - холопство, крестьянство господство! Ей, браты, крестьянской кабале на Руси не бывать!..
Круг вольницы развернулся, радостно, буйно плеснув гулом. Люди, тесня друг друга, пробирались вперед, кричали, опрокидывали котлы:
- Слово твое - што рогатина!
- Возьми саблю, веди Иван Исаич!
- Ну-те, ребята, промыслы водить - замки колотить, наших приказных бить!..
Засветло комаринцы пришли в Севск. Городские казаки, ямщики и ремесленники встретили их. Стоя на деревянной стене, они размахивали шапками и орали во все свое степное горло.
Овражистый, кишевший беглыми городок наполнился скрипом обозов, деловитой суетой ратного волнения. Болотников вошел в приказную избу. Под окнами стоял народ. Юшка Беззубцев и седой, в отрепьях бобыль Пепелыш стали выносить из избы и складывать у порога бумаги и книги.
Болотников стал в дверях.
- Ну-ка! - звонко сказал он. - Как мы землю сами себе приберем, то подайте сюда книги государевой десятинной пашни*.
_______________
* К н и г и г о с у д а р е в о й д е с я т и н н о й п а ш н и книги, по которым велся учет обрабатываемых казенными крестьянами царских земель.
Он схватился за саблю. Из ножен выкинулся короткий блеск. В несколько крутых взмахов изрубил книгу и разметал ногой бумажные лохмотья.
- А как нынче мы сами себе суд и расспрос, - сказал он еще громче и звончей, - подайте сюда и книги всяких судных дел!..
Народ двинулся к нему; с криком хватал хрустевшие связки, топтал, жег в стороне на кострах, разрывал в клочья.
- Чуйте! - говорил Болотников, отступая от книг. - Идите к нам, все воры, шпыни и безымянные люди, и мы будем вам давать окольничество, дьячество и боярство!.. Ну, где ваши проклятые кабалы? Где листы обыскные о беглых? Под ветер спустили, под дым! То ли еще будет!
Комаринцы привели скрученных людей.
- В чем повинны? - спросил Болотников.
- Да, вишь, воевода, из тех, што сосланы сюда, многие люди во приставы порядились. А жалованье брали себе пожелезное: кого в железа посадят, с того за день и за ночь - три деньги. А нынче просят пощады, хотят быть с нами вместе.
Болотников махнул рукой:
- Открутить!.. Приставы - што? Многие дворяне и боярские дети к нам пристать мыслят.
- То зря, - сказал бобыль Пепелыш. - Путь ли нам с ними? "Поссорь бог народ - накорми воевод!" - или того не знаешь?
- Знаю, - ответил Болотников, - да мне Шаховской для почину невеликую рать дал. А придут к нам на помочь дворяне Ляпуновы да Истомка Пашков, всё - сила... Бояре с Москвы пошли на Кромы. Надобно посадским на выручку поспешать... А кто из вас, - быстро спросил он вдруг, - в Путивль поедет? То - к спеху!
- Меня бы послал!.. Или меня! - раздались голоса.
- Ладно, - сказал Болотников. - Поезжайте хотя оба. Молвите вы Шаховскому: пущай пишет государю в Литву - ему и войско не для чего набирать, приходил бы один, дела скоро поправятся!..
Тянуло свежестью полевых трав. Поникшая листва ракит зажглась и померкла над избой. Городок затихал, горбато уходя в смуглый августовский вечер...
На рассвете выросший за сутки обоз пошел севским большаком вспять. В селе Доброводье комаринцы задержались. Громко бранясь, они двинулись к боярскому двору. Сенька Пороша первый залепил в ворота топор. В хоромах закричали. За тыном показался и тотчас пропал приказчик-немец.
Комаринцы ворвались. Слились: треск разносимых клетей и заливистый лай борзых, хриплый женский крик и крепкое холопье слово. Там волокли верещавшую свинью, здесь выбегал из стойла конь; над ригою сизою скирдой вспухал дым; он то тяжелел, мутно, дочерна клубясь, то становился легок и багровел. В хоромах бранились. Кого-то били по щекам. А на дворе Сенька с товарищами шли вприсядку:
Как у той боярыни,
У нашей ли, бравой ли...
Боярыня, боярыня!
Государыня, государыня!..
Частый топот ног не мешал слагать песню:
На боярыне ль салоп.
Бьет боярыню холоп!
На Марковне ль чепчик,
За Марковной - немчик!
Эй, боярыня, проснись!
Государыня, первернись!
Сделай милость, не срамись!..
- Мар-р-ковна-а-а!..
Весело, озорно покрикивал Сенька. Ломали комаринцы коленца, валяли скоком и Загребом...
3
"...А как после Ростриги сел на государство царь Василий, и...
в украинных и северских городех люди смутились и заворовали...
И под Кромами у воевод с воровскими людьми был бой, и из
Путимля пришел Ивашка Болотников да Юшка Беззубцов со многими
северскими людьми... И после бою ратные люди далних городов и
ноугородичи, и псковичи, и лучане, и торопчане... под осень быть в
полкех не похотели, видячи, что во всех украинных городех учинилась
измена..."