В длинные осенние вечера певцы забавляли воинов песней, гусляры игрою на гуслях, бывалые люди - рассказами о походах и сечах в дальних краях.
Входили сменявшиеся на валу сторожа, поправляли лучины, горевшие в железных треножниках, подбрасывали в очаг поленья и грели у огня руки. Потом тоже садились в круг и слушали воинские рассказы и песни. Часто слушал их вместе со всеми и маленький Святослав.
Случалось, что и старый Свенельд вспоминал минувшие годы и заводил речь про заморскую Византию, про ее многолюдный город Царьград.
Князю было тринадцать лет, когда Ольга со своею ближней дружиной отправилась в ладьях за море. Киевляне не знали, куда и зачем ушла княгиня, и долгое время не имели о ней вестей. Но вот возвратились ладьи, и воины узнали обо всем от Свенельда; узнал Святослав тайну: мать побывала "в гостях" у греческого царя.
- Ходили мы туда, - рассказывал Свенельд, - по Днепру и по морю с малой дружиной; были с нами и купцы наши. Царьград - город великий, богато украшенный; царствует в нем царь Константин. Долго стояли мы на подворье, пока позвали нас во дворец, в палаты. Там увидели мы трон, а перед ним золотых львов и золотые деревья с золотыми птицами. Когда мы вошли, львы встали на задние лапы и зарычали, птицы начали петь. Все послы иноземные поклонились царю до земли трижды, а в это время трон - так искусно он был устроен - поднялся под самый свод палаты в знак того, что греческий царь выше и сильнее всех.
- И мать поклонилась? - спросил Святослав, нахмурившись.
- Нет. Она уехала из Царьграда... А сейчас пришли к ней в Киев послы от царя Константина: он просит дать ему в помощь русское войско.
- И она пошлет дружину?
- Она сказала: "Пусть у меня в Киеве постоит, как я у него в Царьграде стояла, тогда помогу".
Крепко запомнился мальчику этот рассказ об императоре Византии, который так величался перед другими народами, словно достойней его не было никого на земле.
От Свенельда же узнал Святослав, что император стремится покорить всех своих ближних и дальних соседей и что Царьград запирает ворота Русского моря*, чтобы киевляне не выходили в другие моря.
_______________
* Р у с с к о е м о р е - так в древности (в X - XI веках) называлось Черное море.
И еще узнал Святослав, как отец его Игорь ходил на великий город войною и как закончился неудачей этот поход.
Тысячу ладей привел с собой Игорь, а дружины с ним было десять тысяч. Император испугался и послал против русских огненосные суда. То были большие корабли; медные трубы торчали над их бортами. Этими трубами греки метали потоки горючей смеси - ее называли "греческим огнем". Вода от такого огня не спасала. Когда ладьи Игоря запылали, бывшие в ладьях стали бросаться в воду, но огонь настигал их, и те, кто искал спасения в море, горели на поверхности морской...
Свенельд учил Святослава владеть мечом, луком и стрелами. Ольга наставляла его, как жить.
От нее он услышал, кто Русской земле друг и кто недруг; какие племена обитают на восток и запад от Киева и какие на север и юг.
Святослав возмужал. У него были широкие плечи, голубые глаза и светлые густые усы подковой. Голова - бритая; только с темени спускалась на лоб русая прядь.
Леса по Днепру были отданы ему для охоты. Ольга велела поставить там капкан и сети, и Святослав часто ездил в эти заповедные места.
Свенельд обычно сопровождал князя, оберегал его от опасности. А зоркость у старого была ястребиная: он видел единственным глазом лучше, чем иные видят двумя.
Косой рубец пересекал его лоб; клоками торчали седые брови; на хмуром лице выдавались скулы, большие и твердые, как кремень.
Был он угрюм, жесток в битве и так же свиреп при сборе дани. Он имел свою небольшую дружину, и воины его наживались более всех других.
Однажды он ехал с князем по лесу. Дружинники, погнавшись за вепрем, давно исчезли из виду, и Святослав со Свенельдом пытались их отыскать.
Сизый, смешанный с едкой горечью дым стлался по чаще, как во время пожара. Это смерды (так назывались тогда на Руси земледельцы), расчистив места топором, выжигали под пашню лес.
Всадники выбрались на большую поляну. Добрая половина ее дымилась, только что очищенная от деревьев огнем.
Крытые корой избы стояли на ней, прижавшись к опушке. Было видно, что часть земли уже засевалась и что смерды не в первый раз хлопочут над нею. Человек пятнадцать их трудилось на пашне. Дряхлый дед, понукая гнедую кобылу, разрыхлял землю деревянной сохой.
Князь и Свенельд подъехали к смерду.
- Не видал ты княжеских людей? - спросил Святослав.
Смерд повернул к нему белесую голову и вытер морщинистый лоб ладонью. Лицо его было красно, глубокие морщины забиты пылью, а глаза слезились и глядели на свет с трудом.
- Княжьи люди не приезжали? - спросил Святослав снова.
- Не ведаю, - ответил старик, насупясь. - Нам до князя и его людей дела нет.
- Вижу, что так! - грозно сказал Свенельд. - То-то вы в такие дебри забрались! Норовите от князя подальше?
Смерд кивнул головою:
- А ты думал как? Известное дело: не имей ржи близ княжьей межи.
- Разве князь ваш лют? - спросил Святослав. - И разве мало вам поля для пашен? Для чего по лесам таитесь?
Старик посмотрел на него, прищурясь:
- А ты о первом князе слыхал?
- Какой такой князь?
- Да тот, что первым в здешних местах укрепился. Имя мы его позабыли, а прозванье ему было Беличий Хвост.
- Не знаю такого.
- А не знаешь, так слушай... В старину люди как жили? Кто где расширится и завладеет местом, тут и живет. И у нас так было. Потом пришел к нам один новосел, начал жить да богатеть, и стали люди его бояться. Вот созвал он народ и говорит: "А что, люди, не возьмете ли меня к себе? Буду я над вами хозяин. Только платите мне за это половину беличьего хвоста". Обрадовались люди, что не много просит. "Ладно, - говорят ему, хозяйствуй". И платили так малое время. Потом новосел опять всех созывает: "А что, люди, можете вы платить мне весь беличий хвост?" - "Что ж, думают, - можно". А он вскоре опять спрашивает: "Можете платить мне и всю беличью шкурку?" И как согласились они на это, с той поры не стало от него житья...
- Смерд лукавый! - перебил Свенельд. - Ты сказки свои малым детям сказывай! Отвечай-ка лучше: вот придет с поля кочевник, ударит тебя стрелою и жито твое возьмет и кобылу, кто тебя защитит, если не князь?