— У меня нет мамы, — тихо проронила девушка и вздохнула.
— Ну, извини меня, детка, — произнесла бабушка.
— А отец на фронте без вести пропал, — вставил Саша.
— Без вести — это еще, девочка, не страшно, это еще может вернуться, — уже мягко и сочувственно сказала бабушка. — А ты как же, с кем живешь?
— С хозяйкой. Отец квартиру перед войной снял. А потом ушел на фронт. Вот так и осталась…
— А хозяйка-то как, не вредная? Кто она?
— Нет, не вредная…
— Ну, так что же это мы стоим? Оно хоть и весна, а ветер холодный. Пойдемте в дом, — заторопилась вдруг бабушка.
— Нет, нет, — решительно замотала головой Иришка. — Мне домой пора.
— Сегодня на карточки вместо сахару конфеты дали, чайку попьем. Мне сладкого есть нельзя, так вы уж вдоволь полакомитесь, — не уступала бабушка.
— Пойдем, Иришка, — обрадованный бабушкиным предложением, попросил Саша.
Бабушка взяла девушку под руку и повела к подъезду. Саша последовал за ними. Ему было радостно, что бабушка так хорошо отнеслась к Иришке.
— Согрей нам чай, Саша, — сказала бабушка, — а ты и телогрейку, и боты снимай, — обратилась она к Иришке, когда они вошли в дом. — Дам тебе валенки, согреешь ноги, промокли они у тебя.
Иришка и бабушка ушли в комнату, а Саша на кухне принялся разжигать примус. Пока нагревалась головка, он слышал их голоса, а потом шум примуса заглушил все. Поставив чайник, Саша хотел было тоже войти в комнату, послушать, о чем рассказывала Иришка, и уже приблизился было к двери, но вдруг передумал. Иришка застесняется и не станет рассказывать при нем то, что могла поведать одной бабушке.
Он нерешительно потоптался у двери. О чем говорила Иришка, не было слышно, но говорила она спокойным голосом, и это порадовало его.
Когда чайник закипел, Саша постучался в дверь. Первой из комнаты показалась бабушка, за ней робко, стесняясь, шла Иришка. Она была в байковом бабушкином халате, наброшенном на плечи, и кургузых подшитых валенках. Халатик ей был короткий, и из-под него белели острые худые коленки. Глядела девушка на Сашу почему-то виновато и грустно.
— Чайник закипел, — сказал Саша.
— Спасибо, Саша, — сказала бабушка.
Она достала из шкафчика три стакана, блюдечко с конфетами, поставила все на стол, пригласила:
— Ну, что же вы, садитесь.
Когда уселись пить чай, бабушка, как-то очень серьезно поглядев на внука, сказала:
— Ты не подумай, что мне Иришка на что-то жаловалась или что-то такое особое поведала, о чем не могла сказать тебе… Нет. Но я все же поняла, что живется ей трудно.
— Бабушка! — с укором пыталась ее перебить Иришка. Но та строго отмахнулась и продолжала:
— Ничего я не скажу ему такого, чего нельзя говорить. Да и нет у тебя ничего такого. Жизнь есть жизнь, а во время войны она у всех тяжелая. И в сто раз тяжелее у тех, кто остался один… Так вот… Живется Иришке плохо, как говорится, и холодно, и голодно. Ее хозяйка, видать, человек не плохой, но уже старая и больная, и зарабатывать на двоих ей не под силу. Вот Иришка и хочет устроиться на работу. И тебе, коль ты ее друг, следовало бы помочь ей.
— Я с большим удовольствием, — растерянно сказал Саша.
— Пусть же все не ограничится словами. Вот и расспроси у своих капитанов, может, и девушки на пароходе или где-нибудь там у вас нужны.
Саше было досадно на себя: как он раньше не догадался сам об этом.
Но ведь Иришка ничего ему не говорила, не просила помочь ей устроиться. Да он будет счастливейшим человеком, если Иришку возьмут хоть кем-нибудь на пароход!
— Я обязательно, обязательно поговорю! — с готовностью заявил Саша.
Нам нужны проводницы
Проснувшись, Саша быстро взглянул на старые, похожие на иконный лик ходики и, поняв, что опаздывает, стал торопливо одеваться.
Бежал, скользя по глинистой круче, присев, съезжал, как на салазках, упал, поцарапав лицо и руки о колючие кусты дерезы, во весь дух мчался по набережной. Уже у речного вокзала ухватился за прыгающий, вырывающийся из рук борт грузовика, ехавшего в сторону порта. Грузовик на выбоине тряхнуло так, что у Саши даже екнуло внутри.
И все же он немного опоздал, все уже были на местах.
Василь спросил:
— Что это ты так?
— Да просто… — невнятно молвил Саша.
— Любин и Чубарь, наверное, не заметили, что тебя еще нет, — успокоил Василь. — Им не до тебя, комиссия у нас. — Василь оглядел товарища и рассмеялся: — Что это ты весь такой поцарапанный, с кручи кто тебя спустил, что ли?