Но вот волночки покатились покрупнее и как-то не от середины к берегу, а по диагонали реки. Осока закачалась сильнее, и Борис увидел выплывшую из-за поворота реки лодку. В ней было двое — один постарше, парень лет шестнадцати, — на веслах, а второй, видимо, однолеток Бориса, белоголовый, давно не стриженый, чем-то внешне похожий на Генку, сидел на корме.
Лодка резко повернула в сторону острова и пошла к той самой косе, где вечером ребята ловили рыбу.
Сзади послышался шорох кустов, Борис обернулся, к нему подходили Роман и Генка.
— Не за нами ли эта посудинка? — спросил, поеживаясь от утренней прохлады, Генка.
— Вряд ли, но можем попросить, чтобы перевезли, — сказал Роман, — Зойка же больна, она вплавь не может. — Роман помолчал, покосившись на ребят, и выдавил со вздохом: — Да и у меня что-то горло немного… Никогда не болело, а тут…
— Как же так, — хитровато усмехнулся Генка, — плавали через реку и мокли под дождем мы, а горло болит у тебя…
— Я тоже мок, — мрачно сказал Роман и сердито посмотрел на Генку.
— Да будет вам, хоть утром не ссорьтесь, — примиряюще произнес Борис, — такое утро чудесное…
— Ты, может, еще и стихи сочинять начнешь? — покривившись, спросил Генка. — Я помню чудное мгновенье!
В это время лодка пристала к косе.
— Пошли, ребята, — сказал Роман и двинулся вдоль берега.
Ребята молча последовали за ним.
Когда они подошли к косе, половина лодки уже была вытащена на песок, чтобы ее не смыло течением, а те двое возились с чем-то у обрыва.
— Да они же браконьеры!.. — всхлипнув, разразился своим смехом Генка.
Теперь уже и Роман и Борис рассмотрели то, что делали эти двое. Они вытряхивали из сети в ведро рыбу. Заслышав шаги, настороженно обернулись. Старший, круглолицый и, видимо, очень сильный парень, — под расстегнутой нейлоновой курткой угадывались широкие плечи и выпуклая грудь, — неприветливо оглядел ребят, вскинул на плечо мокрую сеть с застрявшими в ней водорослями, взял ведро, пошел к лодке, бросил в нее сеть, поставил ведро и, закурив, молча смотрел то на воду, то на ребят.
И тут они заметили, что кисть руки у него перевязана. А когда ребята увидели в лодке бредень с двумя держаками из березки, даже переглянулись, поняв, кто срубил деревца и чья это кровь была на листьях папоротника.
Младший подошел к ним и спросил:
— Ну, что уставились, что надо?
— Лодку, — почти таинственно прошептал Генка.
Паренек вынул что-то из кармана и, слегка размахнувшись, ударил им о ствол дерева. Раздался уже знакомый ребятам выстрел, запахло серой.
— Так вот оно что… — усмехнулся Роман, всматриваясь в то, что держал в руках паренек. Это был обычный ключ от замка с гвоздем и веревочкой. В ствол ключа набивалась сера от спичек, потом засовывался в него гвоздь, и, когда им ударяли о что-нибудь твердое, спичечная сера взрывалась. — Детские игрушки, мы уже вышли из этого возраста, — продолжал снисходительно усмехаться Роман. — Этим нас не напугаешь.
— Откуда такие храбрые? Как сюда попали?
— Мы из города, — сказал Роман.
— Тоже мне ответ… все из города. Я спрашиваю, как пода без лодки попали?
— На лодке, а лодка развалилась.
Паренек поглядел на Романа, усмехнулся.
— Как это развалилась?
— Очень просто, развалилась и все, — ответил Борис.
— А зачем вы сюда прибыли?
— Просто так, путешествуем, — сказал Генка.
— Ну, так путешествуйте дальше, — угрожающе выдавил белоголовый.
— А зачем же так невежливо? — усмехнулся Роман.
— А что, может, научишь по-другому?
— Мог бы и научить, — спокойно и со своей обычной серьезностью сказал Роман. — Да ссориться нам не к чему…
— Вот еще что, ты, может, командовать вздумаешь, то мигом искупаю…
— Не искупаешь, он боксер, да и мы кое-что умеем, — кривляясь, выступил вперед Генка.
— Смотри, как бы махалки вам не обламали. Витек, ты слыхал? — все же отступив немного назад, обратился белоголовый к старшему.
— Да хватит тебе с ними, — брезгливо, ломающимся баском ответил старший. — Пошли дальше.
— Погодите, — сказал Борис и подошел к лодке. — У нас девчонка заболела, понимаете, очень заболела… Мы и так переплывем, а она не сможет.