И только после занятий, у себя дома Климов понял, сколь рискованный пример привел он с шахматными фигурками. Упустил из виду, что среди круглых шахматных фигурок есть одна не круглая, а плоская — этот самый «конь». Часа два, считай, вынув из шахматной доски-коробки «коня», бился над тем, как же в самом деле на токарном станке обработать плоскую головку, как вырезать уши и канавки, обозначающие конскую гриву… «Можно! — пришел он в конце концов к выводу. — Можно и головку сделать. Но столько понадобится дополнительных устройств, столько мороки, что проще вручную вырезать. — И сказал себе: — Сто раз подумай, прежде чем что-либо говорить студентам. Сто раз!» — А о Зиме подумал, что девчонка, конечно, «колючая», но голова у нее, ничего не скажешь, на месте…
Однако самым серьезным образом «зацепила» его Зима сегодня… Климов, как всегда, объяснил, что и как надо делать, дал команду включать станки. Ребята разошлись по своим рабочим местам, станки заработали, мастерская наполнилась гулом. Климов неторопливо прохаживался между рядами станков, готовый в любую минуту помочь кому-нибудь из практикантов отключить коробку скоростей, поставить нужную подачу или глубину резания.
— Не бойтесь! — твердым и спокойным голосом внушал он толстушке Андреевой, появляясь у нее за спиной в тот самый момент, когда Андреева испуганно отпрянула от суппорта, поползшего не в ту сторону. — Станок должен слушаться вас, он — машина. Вы же — человек, повелитель, вы прекрасно знаете, как станок устроен, что у него внутри. А ну, смелее беритесь за рукоятки. Включайте. Не дрожите, как осиновый лист. Так. Пошло дело!.. Теперь гоните резец к заготовке. Смелее!
И убедившись, что Андреева успокоилась, обрела способность соображать, Климов вновь отправился вдоль гудящего зала. В такие минуты он чувствовал свою силу, чувствовал, что ладно скроен, проворен и ловок, что все шестнадцать машин и шестнадцать человек как бы подключены к нему, послушны ему, подвластны. Его напряженное ухо улавливало оттенки гула моторов, глаза одновременно видели и весь зал в целом, и то, как растерялся, покраснел вон тот вихрастый парень, как его бросило в жар: забыл, за какую из рукояток хвататься…
— За эту, — мимоходом подсказывал Климов вихрастому.
— Немедленно застегните халат! — строго приказывал девчонке по соседству. — Закрутит полу на ходовой валик — кто будет вас от станка отдирать?..
— Зачем большую глубину резания поставили? Сгорит резец! — сердился Климов в одном месте. — Вот так, — одобрял в другом.
Тут нужен глаз да глаз, особенно вначале, когда практиканты словно птенчики неоперившиеся. Тут без чепэ не обойдешься, они почти неизбежны, эти маленькие чепэ. И он журил, строжился, сердито выговаривал студентам, пряча от них добродушную усмешку — ничего, ничего, мол, со временем вы у меня так ли еще токарить будете!.. Ему нравилось возиться с ними, нравилось, когда работают все станки и мастерская наполняется мощным гулом; нравилось волнение, румянцем проступающее на щеках у парней и девчат.
Пребывая вот в таком приятном напряжении и радуясь дружному гулу всех шестнадцати станков, Климов как раз и увидел, что у Зимы что-то случилось. Никак согнула заготовку, и та лупит согнутым концом по резцу, дробит головку резца…
Подскочив к перепуганной девчонке, Климов накрыл своей рукой ее теплую руку, лежащую на рычаге фрикциона, быстрым движением вниз отключил фрикцион; тотчас же смолк бешеный вой шпинделя, оборвался грохот.
— Кто ж так делает! — укоризненно сказал Климов, не обращая внимания на то, что Зима отдернула свою руку, будто обожглась. — Пруток длинный, нежесткий, оттого и согнулся. Из патрона его нужно выдвигать самое большее вот столько. — Климов показал — сколько. — Я ли об этом не говорил! Прослушали, наверно? А теперь смотрите, что с резцом… — Климов ткнул пальцем в изуродованную головку резца. — Даже пластинка отскочила…
Зима насупилась, молчала. Потом, еще более покраснев, с вызовом проговорила:
— Подумаешь… резец…
— «Подумаешь, резец?» — Тут уж Климов рассердился не на шутку. — А вы знаете, как их делают, резцы? Знаете, что режущая пластинка имеет такой сложный состав, что для приготовления ее нужен целый завод? Знаете, что состав порошка, которым она приваривается к телу резца, тоже не простой? А заточка? Вы, наверное, думаете — пустяк, взял да и заточил. Не-ет, голубушка, тут надо соблюдать геометрию, точную геометрию, иначе он не будет резать. Значит, прежде чем вы закрепите резец у себя на станке, над ним потрудятся, поломают голову сотни людей. А вы его раз и — вдребезги. Да еще говорите: подумаешь, резец!.. Не любите, стало быть, технику, без души к ней относитесь, иначе бы не сказали «подумаешь, резец»… У нас ведь технический вуз. Не нравится, шли бы, скажем, в балет или в торговлю…