— Смагина, — вызывает Кориус, — переведите фразу Кюн.
Смагина поднялась, оглянулась на Еву. Синие выпуклые глаза блеснули торжеством.
— «Глубокий снег покрыл зверей», — отчеканила Смагина, — а нужно: «глубокий снег покрыл землю, и зверям лесным было нечего есть».
— Отлично, — одобрительно кивнул Кориус. — Кюн, поправьтесь и продолжайте дальше.
Молчание.
Теперь уже весь класс не отрываясь смотрит на Еву. И Жужелица смотрит поверх очков. Проворные спицы не движутся и точно насторожились. Нина Куликова уже не шепчет.
— Кюн, вы намерены отвечать урок?
Молчание.
У Кориуса дернулась щека и глаз подмигнул сам собой.
— Садитесь, — сказал Кориус с раздражением. Схватил белую ручку Козловой, взмахнул рукой и вывел в толстом журнале единицу.
Ева медленно бредет из гимназии домой. На углу Покровской улицы Еву встретила Кривулька.
— Дорогая тетенька, — грустно сказала Ева Кривульке, — ужасное несчастье случилось со мной.
И Кривулька точно поняла. Не залаяла, как обыкновенно, не запрыгала неуклюже на трех ногах, а побежала тихонько рядом с Евой, помахивая хвостиком и заглядывая Еве в глаза.
В кухне Еву встретила Настя.
— Иди, — сказала Настя, — уже обедают. И не бойся. Очень папочка на тебя осерчал, но уже отошел. Не забудь папочку поздравить с законным браком и молодую барыню тоже.
В столовой за обеденным столом сидит Зоя Феликсовна. Место Евы заняла Женя. Светлая голова у нее пышно завита. Новое платье все в рюшках: на подоле рюшки, на рукавах рюшки, вокруг худенькой длинной шейки рюшки. Все нежно-голубого цвета и воздушное. Лицо сияет улыбкой.
Ева вошла в пальто, с книгами под мышкой.
— А, — воскликнула Феликсовна громко, — милая девочка, ты всех заставила соскучиться по тебе!
Ева не обратила на Феликсовну ни малейшего внимания. Во все глаза Ева смотрит на папу.
У папы вид недовольный, он покусывает губу и прищуривает глаз на рюмку вина. Ева подошла к папе.
— Поздравляю тебя, — робко вымолвила Ева. Папа нахмурился и едва коснулся губами лба Евы. Ева обошла Феликсовну и подошла к Жене.
— И вас я поздравляю, — совсем робко проговорила Ева.
Женя обняла ее и поцеловала.
Ева осторожно освободилась от Жениных рук и стремительно убежала из столовой через гостиную в переднюю.
— Евочка, — кричит Женя, — раздевайся скорей, я тебе наливаю суп!
Вскочила, заботливо пододвинула стул для Евы, смахнула крошки со скатерти и поставила тарелку. Суп стынет, а Евы нет.
— Что это? — с недоумением обратилась Женя к Феликсовне.
Феликсовна наклонилась к Жене и прошептала:
— Опять уперлась. Уж будет тебе с ней, Женечка, наказание. Пойди за ней.
Ева растерянно стоит в полутемной передней у вешалки. Прижала носовой платок к губам и кусает его. И сама не знает, зачем стоит. И вдруг видит: через всю гостиную приближаются к ней воздушные голубые рюшки.
— Что с тобой? — с тревогой спрашивает Женя. И точно сразу ткнула пальцем в больное место.
Ева судорожно дернула головой. Стиснула челюсти, чтобы не разрыдаться, уткнулась головой в шинели на вешалке и простонала:
— Я получила единицу.
— Милая, — зашептала Женя и схватила Еву за плечи. — Боже мой, как папа рассердится! Лучше сейчас папочке не говорить, и я не скажу. Ты после скажешь когда-нибудь, когда он совсем на тебя сердиться перестанет. И не думай сейчас ни про какую единицу. Идем в столовую. Идем.
Женя оторвала голову Евы от шинели, притянула к себе и поцеловала Еву в губы.
«Господи, — подумала Ева с тоской, — как неприятно, когда чужая женщина целует».
Ева очень боится, что Женя поцелует ее еще раз. Она сделала отчаянное усилие и овладела собой.
— Пойдемте, — сказала Ева.
Женя улыбнулась довольная.
— Только нужно сделать веселое лицо, чтобы папочка не заметил.
Ева постаралась сделать веселое лицо. И пошли.
Вечером папа зашел в комнату к Еве и сказал:
— Твое счастье, что сегодня первый день моей свадьбы и я не могу тебя пороть. Но ты не думай, что я забуду. Все это еще рухнет тебе на голову в один прекрасный день. Достаточно одной только капли. Берегись, ты вывела меня из терпения.
И ушел.
Еве приснился страшный сон: папа порет Еву. Ева проснулась вся в поту. Так и будет, — решила Ева, — когда папа узнает про единицу. Выпорет или просто будет бить кулаком наотмашь по лицу, как ту няньку, у которой косичка была с крысиный хвостик. Если так случится, — Ева не вынесет. Ева немедленно умрет.
И с тех пор Ева ни минуты не находит себе покоя. Где же выход? Ведь говорят же умные люди: что бы ни случилось, можно найти выход. Но какой же выход, чтобы спастись от единицы? Ах, если бы длинный Кориус хоть на минуту забыл в пустом классе свой толстый журнал. Ева изодрала бы журнал в клочья, а клочья сожгла бы в печке. Ведь не у одной Евы единицы. Кориус много ставит единиц. Вспоминай потом, у кого была единица, у кого нет.