Они знали друг друга уже несколько лет, но вначале знакомство это было, как говорится, шапочным. Год назад они провели первые совместные переговоры, где обсуждался один из вариантов сотрудничества, который потом был принят за основу долгосрочного соглашения.
Домокош был старше Бендла и, конечно, опытнее. Седой элегантный человек лет шестидесяти, всегда изысканно учтивый, он совсем не изменился с тех пор, как они в последний раз, год назад, встречались в Праге, так же доброжелательно относился к Бендлу и старался быть полезным ему. Казалось, они только вчера расстались.
— Мы хотели после окончания переговоров отвезти вас на Балатон, — сказал Домокош, — хоть ненадолго, хоть на прогулку: подышать воздухом, выкупаться, проветрить немного голову, освежиться. Но, как видите, к сожалению, ничего не получается, вы так спешите домой…
Он говорил быстро, разумеется, по-венгерски, Анико на одном дыхании переводила.
— Я-то не спешу, — совершенно искренне ответил Бендл. — Это у нас там спешат. С удовольствием побыл бы здесь еще.
Домокош, довольный, усмехнулся.
— Вижу, Будапешт вам понравился.
— Да. Это один из немногих городов, где я бы хотел жить…
— А где еще?
— В Праге, Ленинграде, Париже, Будапеште — в них что-то есть общее.
Сказав это, он понял, что мысль не завершена, и, прежде чем перейти к другой теме, повернулся к Анико и попросил:
— Скажите им, пожалуйста, что город для меня — это не только дома, улицы и переулки, а и люди… Если есть кому позвонить, с кем встретиться, если знаешь, где лучше всего пообедать, выпить чашку кофе, в каком табачном ларьке купить билеты на трамвай или метро, — тебе уютно в городе…
— Думаю, в Будапеште вы все это уже знаете, — подхватил Домокош.
— Да, кое-что в этом городе я уже знаю.
— Как я в Праге, — продолжал Домокош. — Прага для меня тоже город, где я бы мог жить…
— А я там пять лет была так счастлива, — поддержала его Анико.
Обед был великолепный, подавали большей частью национальные венгерские блюда. Хозяева и гость выпили не одну рюмку доброго вина и под конец — по чашечке кофе.
Домокош со своим заместителем должны были вернуться на работу, к четырем часам они заказали машину и предложили подвезти Бендла в гостиницу.
Но тот отказался, сказав, что хочет пройтись, ведь этот район города он почти не знает, да и свободный остаток дня ему очень кстати, надо же купить сувениры домашним. Анико решила пойти с ним, хотя бы на часок. Поможет ему сориентироваться в магазинах, а потом где-нибудь по пути сядет в трамвай и поедет домой.
На прощанье они с Домокошем крепко пожали друг другу руки.
Как только Бендл и Анико проводили машину, Анико, стоя в тени низкого кирпичного забора, заговорщически прошептала ему на ухо, словно подбивала на что-то запретное:
— А не заглянуть ли нам хоть ненадолго в Видам-парк?[5]
— Гениальная идея, — одобрил он. — Как это вам пришло в голову?
— Очень просто, — рассмеялась она. — Парк же совсем близко, в двух шагах…
Хотя парк оказался несколько дальше, чем она сказала, но шли они быстро и через несколько минут, перейдя площадь Героев со знаменитым Памятником Тысячелетию, уже попали в густую тень старого парка.
Они шли по дорожкам, усыпанным песком, мимо живописных маленьких озер с белыми лебедями, мимо деревянных павильонов и детских площадок.
Настроение было превосходным — после отличного обеда, а может быть, и от выпитого вина; они чувствовали себя беззаботно-счастливыми, город остался позади, и ради этого дня и этих минут можно было забыть обо всех обязанностях.
— Без вас я бы наверняка здесь заблудился, — сказал он шутливо, взял ее под руку и притянул к себе поближе. Анико подчинилась, пошла совсем рядом, и они чуть не споткнулись на совершенно ровной дороге.
— Давайте заблудимся, — сказала она таинственным приглушенным голосом, точно так же, как недавно предложила ему посмотреть парк.
Заблудиться, правда, было негде, перед ними неожиданно вырос деревянный городок, пестрый хоровод луна-парка: качели, тиры, карусели, автодромы, бесчисленные киоски и павильоны. Всюду в тесных проходах двигался поток людей: девушки, солдаты, мамаши с колясками, студенты, иностранные туристы и главное — дети, больше всего здесь было детей.
И над всей этой толпой разносилась из невидимых репродукторов смесь хриплых голосов и танцевальной музыки. Бендл и Анико смешались с толпой, увлеченные красочным зрелищем, беспокойный людской поток нес их от одного аттракциона к другому. Теперь уже, казалось, было совершенно оправданным, что он сжимал ее руку выше локтя и поминутно привлекал ее к себе, особенно когда они застревали в толчее.