— Если бы я посвятил себя боксу, как Франта, то не снимал бы теперь койку в этом доме, — произнес Эда как-то мрачно. Казалось, желание продолжать задушевную беседу у него пропало.
— Но все-таки что же случилось? — не унимался Людвик. — Ведь встреча закончилась вничью?
— Выигрывал по всем параметрам я, — сказал Эда, когда они уже поднимались по лестнице к себе в квартиру. — Но заинтересованные люди сделали свое дело — и судьи в конце концов подстроили ничью. Фифти-фифти. Весь зал аж взвыл — рев, свист, шум…
И он опять замолк, теперь уж окончательно, возможно, потому, что сказал, с его точки зрения, больше, чем нужно, а может быть, не хотел вдаваться в подробности. Людвику ясно было одно: если бы Эда не был столь замкнутым и скрытным, он о многом мог бы поведать. А тот, кто делится с кем-либо самым сокровенным, облегчает душу и испытывает приятное чувство общения с тем, кто с интересом внимает ему.
Как Людвику хотелось бы, чтобы он понял это!
У инженера Дашека в тот вечер было необыкновенно шумно.
Когда Людвик и Эда вошли в комнату и включили свет, им бросилось в глаза, что у стола нет стульев. Их, видно, забрал сосед для своих гостей. Кроме того, из-за закрытой двери доносились довольно громкие голоса, щелканье карт, возгласы, смех.
Было уже поздно, и Людвик сразу же стал готовиться ко сну. Эда немного помедлил, но потом тоже постелил себе.
— Не знаю, удастся ли заснуть при таком шуме, — проговорил Эда. — Если такое будет повторяться, придется подыскать другую квартиру.
Дверь распахнулась, и из прокуренной комнаты, как из густого тумана, к ним вывалился молодой плешивый мужчина в полосатом костюме и, даже не извинившись, пробежал к двери, вероятно торопясь в туалет. Но вдруг замер на полушаге и воскликнул:
— Привет, Эда! Я не знал, что ты тут живешь.
— Это мой коллега Ремеш. — Эда представил его Людвику. — Работает вместе со мной на Харватовой улице. Он тоже наш, из инструментального цеха.
— Не желаешь с нами сгонять партийку? — предложил Ремеш Эде. — Нам не хватает одного. Ты играешь в дурака?
Эда задумался. Ему, видно, очень хотелось спать. Он и в прошлую ночь не выспался.
— Подумай, — сказал Ремеш, — я сейчас вернусь.
Было слышно, как в соседней комнате открыли окно, чтобы проветрить помещение. Игроки ждали, когда подойдет партнер.
— Пожалуй, попробую, может, в картах повезет, — спокойно проговорил Эда и предложил Людвику: — Пошли вместе. Посмотришь, а то и сам сыграешь.
Итак, вместе с Ремешем они пошли к Дашеку. Тот приветствовал их с подчеркнутой любезностью и тотчас же предложил им по рюмочке сливовицы.
— За встречу. — Он моментально опрокинул рюмку. — Вкусна, а? Своя, домашняя, шестидесятиградусная…
Комната была очень узкой, окно выходило во двор. Два кожаных кресла, круглый столик, торшер, освещавший только столик; в полутемной части комнаты — диван, служивший кроватью, старый шкаф и низко подвешенная полочка с книгами и журналами.
Дашек и Ремеш удобно развалились в креслах, третий игрок, темноволосый, остриженный под ежика мужчина с низким морщинистым лбом, даже не потрудившийся представиться, сидел на стуле, взятом из проходной комнаты. Другие стулья служили им в качестве подставок для сигарет, пепельниц, рюмок, тарелок с колбасой и огурцами, так как на столе все это не помещалось, к тому же на нем играли в карты. По всему было видно, что они собираются тут не впервые и что каждая вещь у них уже имеет свое определенное место.
Эда сел, достал из кармана горстку монет, положил на кон, и игра началась. Вначале ему не везло. Едва сдадут карты, как он, заглянув в свои, сразу же откладывал их в сторону и говорил, что ему нечем играть. Тогда он, как и Людвик, сидел и смотрел. Но потом вдруг воспрянул духом, потому что дело пошло на лад. Ясно было: играть он умеет. Но и остальные партнеры были опытными игроками, они играли азартно, сосредоточенно. И тут уж игра пошла вовсю — кто кого…
Людвик не разбирался во всех тонкостях игры и судил о ходе ее только но тому, какой у кого был выигрыш.
— Не желаешь сразиться с нами? — спросил Эда у заскучавшего Людвика.
Он как раз сдавал карты, и на столе лежало довольно много денег.
Хотя Людвику не очень хотелось играть, он не отказался. Но Эда проиграл, и деньги Людвика разделили между собой остальные картежники.
— Не повезло тебе, — горько усмехнулся Эда.
Эде и дальше не везло. Выигрывал Ремеш. Но счастье картежника преходяще. Оно улыбалось то одному, то другому, не согревая никого радостью полной победы.