Впрочем, что об этом говорить. Разрешения он спрашивать не будет, а вот показать Толмачёву «Деловых людей» стоит. Всё-таки он человек с образованием и статью похвалил.
Номер «Пермских губернских ведомостей» в бахрому истрепался на сгибах.
Десятки раз Федя перечитывал свою статью, каждый раз бережно пряча газету в карман. Вечером он положил её под подушку.
Только на другой день, когда возбуждённые нервы успокоились, он обратил внимание на то, что в статье многое переделано, вставлено.
Во-первых, начало. Он вовсе не писал ничего ни о каком Анастасьеве, об его корреспонденции в «Веке», не писал о библиотеке Иконникова. И председателя палаты не выхвалял.
А тут… Это, верно, Трейеров постарался. Вон в какой он дружбе с председателем!
В другое время Федя рассердился бы. Теперь же радость была так велика, что он простил Василию Афиногеновичу его бесцеремонность. Да, может быть, это и не Трейеров, а редактор исправил…
Решетников не знал, что Трейеров в откровенно-дружеском разговоре со своим начальником Толмачёвым говорил:
— Хороший малый этот Решетников, только очень уж хочется ему быть сочинителем. Даже не заметил, что статья его целиком против Иконникова направлена. Впрочем, этот юноша в таких делах ничего не понимает.
Толмачёв усмехнулся.
— Только бы он не раскусил в конце концов… Всё-таки от сочинительства его оттаскивать нужно, а то разовьём способность на свою голову. Как бы он к Иконникову не устремился.
— Ему хорошо бы немного жалованья прибавить. Нуждается… человек молодой.
Толмачёв кивнул головой.
Федя и не подозревал, почему о нём так беспокоится начальство.
Его тревожило, что сделает председатель. Видимо, он против того, чтобы чиновники писали статьи. Но прошло несколько дней, а плохого ничего не случилось. Даже жалованья прибавили.
Тогда он решился написать Толмачёву письмо с просьбой посмотреть его сочинения и понёс это письма сам на квартиру председателя.
Толмачёв был во дворе. Несколько собак прыгало около председателя, стараясь ухватить кость, которую он держал в высоко поднятой руке.
Федя ждал. Но Толмачёв не торопился. Наигравшись с собаками, он зашёл в амбар и с помощью кучера стал разбирать какие-то вещи.
Только часа через два председатель подошёл к Решетникову.
— Что вам нужно?
Федя подал ему письмо.
Толмачёв быстро пробежал его глазами и сказал:
— Мне, батюшка, некогда читать. Я собираюсь в церковь и вам советую тоже идти. Ступайте!
— Мне ваше мнение ценно… Я покорнейше прошу почитать мою комедию, — смущённо проговорил Решетников.
Толмачёв пожал плечами.
— Мне некогда читать, — повторил он. — Я лучше вам советую заниматься, чем сочинять. Занимались бы больше в палате… С вами, что ли, ваша комедия? Давайте уж…
Толмачёв с недовольным лицом взял тетрадку и, похлопывая ею себя по колену, не прощаясь, ушёл в дом.
Через несколько дней председатель вызвал к себе Решетникова, вернул ему тетрадку и, складывая губы в обычную брезгливую гримасу, сказал:
— Вы какие-то кляузы пишете!.. Тут какая-то женщина учит мужа… Вам надо выбрать одно из двух: или сочинять, или служить.
Но через мгновенье, точно нехотя, добавил:
— Впрочем, пойдите к Пенну. Он — редактор, говорите и советуйтесь с ним. У меня нет времени. Только я должен вас предупредить: чтобы по службе у вас всё было в исправности.
И он отвернулся.
Сконфуженный Фёдор Михайлович вышел, ругая себя за то, что сунулся со своей комедией к Толмачёву.
«Кляузы… какие же кляузы? — думал Решетников. — Вот тебе и советчик!»
Комедия была вовсе не кляузная. Фёдор Михайлович описал судейские нравы, недалёкость ума судейских чиновников, взяточничество, интриги. Показал, как в судейской среде преследуют честных людей.
Нет, Толмачёв ничего не понял.
К редактору «Пермских губернских ведомостей» Решетников всё же пошёл.
Пенн только что пообедал. На столе стояли тарелки с застывшим жиром, чисто обглоданными куриными костями. Решетникова Пенн принял вежливо, но от чтения драмы уклонился.
— Вы лучше, господин Решетников, напишите другое. Опишите Пермь, её нравы, обычаи. Начните со святок… Это мы можем напечатать.
Федя с готовностью взялся за работу. Вскоре в «Губернских ведомостях» появилась новая статья «Святки в Перми».
Решетников испытывал радостное чувство. Наконец, исполняется его заветная мечта: он становится литератором.