А всё-таки здесь никто не даст настоящего совета, не скажет, как писать, чтобы получились стихи, а не «под рифму».
Вот если бы поехать в столицу.
— А как ехать? С чем?
Здесь оставаться невозможно. Что с ним будет через десять лет? Сделаться таким, как дядя, как губернские чиновники?
Всё, что угодно, только не это.
Мысль об отъезде в Петербург являлась всё чаще. В Пермь нередко приезжали люди из Петербурга. Фёдор Михайлович расспрашивал их о столице. Они расхваливали её, говорили, что только там можно жить образованному человеку. Всякий провинциал там может выйти на настоящую дорогу.
— Но как же жить человеку без средств? — спрашивал Фёдор Михайлович.
— О, там можно найти какое-нибудь занятие, например, уроки, службу в частных конторах. Бедному человеку там всякий помогает, — отвечали ему.
Служба? Не так-то уж скоро она найдётся… если найдётся.
Уроки? Чему же он, Решетников, может учить?..
Но Петербург владел всеми помыслами. Даже во сне Фёдор Михайлович видел себя в столице.
Рассказал о своих замыслах Трейерову. Тот засмеялся:
— Бросьте, Фёдор Михайлович! И чего вам не сидится на месте? Я вот похлопочу, вам хорошую должность дадут.
Фёдор Михайлович пошёл к Толмачёву.
— А отчего вам здесь не живётся? — опросил Толмачёв, выслушав Решетникова с обычной брезгливой гримасой около губ.
— Надоело уж здесь. Учиться хочется.
— Вот глупости. Живите-ка, батюшка, здесь, а нечего выдумывать. Ну, как вы там будете жить?
— Ведь живут же люди…
Толмачёв пожал плечами:
— Идите в палату. Вы служебное время только своими фантазиями зря тратите.
Надежды на помощь Толмачёва не оправдались. Пришлось остаться пока в Перми и копить деньги на дорогу.
Дружба с Фотеевым продолжалась. Фёдор Михайлович часто писал ему и получал письма от него.
Фотеев очень интересовался произведениями Фёдора Михайловича, давал советы и помогал, чем мог.
Фёдор Михайлович давно уже задумал написать пьесу. Хотелось показать беспросветную жизнь рабочего человека, понявшего эту беспросветность и решившего бороться.
Смутно припоминалась легенда о раскольниках Шарташского озера, слышанная несколько лет назад ещё в Екатеринбурге. В екатеринбургском суде было подходящее для задуманной вещи дело. Написал Фотееву. От Фотеева получил кое-какие сведения и пьесу написал. Назвал её «Раскольник».
Это была длинная драма, наполовину в стихах, наполовину прозой, о раскольниках-рабочих.
Драму и «Скрипача» Фёдор Михайлович решил отправить в Петербург. Сначала колебался, не зная, какую редакцию выбрать. Потом остановил выбор на журнале «Время». Редактором в нём был Достоевский. Тот самый Достоевский, который написал «Бедных людей». Кто же лучше поймёт его?
Ожидая ответа, Фёдор Михайлович попрежнему ходил в палату, а вечерами продолжал работу над большой повестью о бурлаках.
Палата между тем зажила по-новому. Толмачёв уехал в Петербург с докладом, прихватив с собой своего любимца Трейерова.
Чиновники, пользуясь отсутствием начальства, небрежничали, ленились, а под конец и совсем забросили работу. Началось пьянство.
Фёдор Михайлович в это время выполнял обязанности протоколиста и ключи от шкафа с делами канцелярии были у него.
Как-то в воскресенье, уже после обеда, прибежал палатский сторож.
— Вас Иван Андреич зовёт, сию же минуту.
Фёдор Михайлович пошёл. В канцелярии за столом сидел секретарь — бледнёхонек. На полу — в беспорядке разбросанные дела.
— Батюшка, Фёдор Михайлович, помоги! Пропали!
— Что так? — встревоженно спросил Решетников. Он подумал, что пропало какое-нибудь важное дело.
— Ах, беда, беда! — охал секретарь.
— Да что такое?
— Ревизор ведь едет, завтра ночью будет, — с отчаянием произнёс секретарь.
— Так что же? У нас всё хорошо, разве в других отделениях…
— Ох, не говорите. Что у нас хорошего-то? Ах пропал я! Где писец? — метался Иван Андреевич.
Фёдор Михайлович поехал в Мотовилиху и привёз оттуда писца Зорина, совершенно пьяного. Втроём до пяти часов утра приводили в порядок дела в шкафу. Но сделать это в одну ночь было невозможно. К счастью, ревизор назавтра не приехал, и не приезжал он ещё долго.
По всем отделениям палаты шла спешная работа. Приводились в порядок дела. Потом оказалось, что их только больше запутали.
Весть о ревизии казённой палаты облетела весь город.
— Наконец-то и на них придёт строгий судья, — злорадствовали жители, недолюбливавшие чиновников палаты.