Сайда растерянно взглянула на директора. Тот, казалось, не замечал ее, рассматривая в трубке гаснущий под пеплом огонек. Она вновь перевела взгляд на Васильева, как бы спрашивая у него совета, но лицо его оставалось по-прежнему спокойным и, как ей казалось, ничего не выражающим.
— При последних испытаниях приборы хорошо отмечали скалы и подводные камни, — будто читая лекцию, начал Васильев, — но, видимо, тонкие трубы основания вышки нами не были замечены на экране. Это, конечно, не вина аппаратов Саиды, — сдержанно и убедительно говорил он. — Это моя вина. Я разрешил идти без прожектора, хотя знал, что приборы еще недостаточно проверены. И вот в результате… — Инженер замолк, постукивая пальцами по столу. — Я не знаю, нужны ли товарищу Гасанову мои извинения, но пусть он поверит, что мне очень тяжело…
Директор бросил трубку на стол и сказал:
— В этом вопросе придется детально разобраться. Мы еще не знаем, что скажут водолазы. Придется назначить комиссию. Ты не возражаешь? спросил он Рустамова.
— Нет. Но у меня есть еще одно соображение. Я думаю, Джафар Алекперович, после этого мы сможем продолжать работу на плавучем острове Гасанова, тем более что Александр Петрович считает, что помощь Ибрагима ему не потребуется…
— Об этом я уже сказал, — подтвердил Васильев. — Работы Гасанова, с моей точки зрения, настолько важны, что использование такого конструктора для решения частных задач в подводном танке просто нецелесообразно. Вы простите меня… — несколько смущенно добавил он. — Я не могу в данном случае оспаривать мнение руководства и, кроме того, готов принять любую помощь от кого угодно, тем более от товарища Гасанова, но… Получилось так, что конструктор Керимова подсказала нам новое техническое решение, поэтому я считаю возможным обойтись сравнительно небольшими переделками в электробуре.
— Мы вам не хотим навязывать своего мнения, — сухо заметил Агаев, поднимаясь с кресла и давая этим понять, что разговор закончен. Инженер Гасанов, видимо, скоро приступит к своей новой работе по утвержденному годовому плану.
Он вынул из кармана цветной платок и вытер им бритую голову.
Гасанов поднялся, молча поклонился присутствующим и направился к двери. За ним пошел Рустамов.
— Послушай, Ибрагим… — Парторг остановил его у порога. — Ты устал… Сам понимаешь, сколько неприятностей! Ну, да не будем об этом говорить. В общем, тебе надо отдохнуть и главное — ни о чем не думать. Я скажу Саиде, чтобы она тебя уговорила.
Инженер отрицательно покачал головой и вышел из кабинета.
Оглянувшись на Рустамова, Саида неслышно проскользнула в дверь. Мужа она догнала в коридоре. Ибрагим, рассеянно подбрасывая на руке связку ключей, направлялся к выходу.
Саида бережно взяла его под руку.
Гасанов молчал. Он предупредительно распахнул перед женой двери на лестницу.
Не говоря ни слова, они спускались вниз по ступенькам.
У балюстрады широкой мраморной лестницы стояли огромные вазоны с цветами. Был вечер. В блеске фонарей цветы казались неживыми, фарфоровыми, с глубокими тенями у лепестков.
Саида сорвала бледную астру и надкусила горький стебель. Гасанов, не оборачиваясь, молча шагал по ступенькам. Лестница казалась необыкновенно длинной.
— Я не права была, Ибрагим? — не выдержала молчания Саида. — Мне до боли стало обидно, когда ты мои приборы назвал слепыми! — Она выжидательно замолчала. — Ты же веришь в то, что делаешь? — спрашивала она, стараясь вызвать Ибрагима на разговор. — Я тоже верю и в свои локаторы и в подводный танк Васильева… Поговори с Александром Петровичем, Ибрагим! Почему ты не был у него в лаборатории?
Гасанов молча усадил ее в машину. Саида нерешительно заглянула ему в лицо.
— Ты не забыл дома платок? — спросила она, словно это было самым важным.
Машина зашелестела шинами по асфальту.
Рустамов стоял у окна.
Море было темным и почти гладким, как уснувший пруд, и только мелкая беспокойная рябь на зеркальной поверхности, где отражались береговые фонари, говорила о неведомой силе, таящейся в глубинах.
Железные силуэты вышек поднимались из воды. Они напоминали Рустамову о никогда не прекращающейся борьбе человека за торжество над природой. Далеко она прячет свои богатства, тяжелых и упорных усилий стоит человеку борьба с ней…
«И вот, — думал Рустамов, — вместо того чтобы всеми имеющимися у нас силами отвоевывать у природы, у этого с виду спокойного моря его богатства ради счастья и славы нашей земли, мы сами никак не можем между собой сговориться! Васильев и Гасанов очень далеки друг от друга. Как это может быть? У них ведь общее большое дело».