В рубку поднялся капитан.
— Как боцман, Леонтий Васильевич? — спросил Сергей.
— Что боцман? — сказал капитан. — Раз, говорит, такое наша «Грядушка» выдержала, значит, рано я на пенсию засобирался… Еще, слышь, поплаваем! Голову вот только ушиб, жалуется. Ну, да там возле него Галинка.
— А пассажиры, — поинтересовался штурман, — призывники то есть?
— Сначала ругались, но лейтенант их в два счета приструнил. Теперь смеются: один с полки свалился, другого чемоданом стукнуло. Молодежь… А вот нам попадет. Ох и всыплют нам за этих призывников!
И в рубке все замолчали, каждый по-своему представляя меру будущего наказания.
— Леонтий Васильевич, — нарушил тишину Сергей, чувствуя, как от волнения потеют ладони, — тут вот скоро суводь будет.
— И что? — спросил капитан.
— Так если по ней, минут пятнадцать верняком сэкономить можно.
— Ты что, Досов, на мель угодить или на берег вылезть?
— А что, Леонтий Васильевич? — поддержал штурман. — Луна показалась, берег видно. Сергей Иванович тут места хорошо знает. Верных пятнадцать минут нагоним. Да если еще у Крутой Горы тиховодом пройти, вот и час почти. Когда-никогда надо это проверить, это у нас в плане НОТ записано.
Капитан побарабанил по стеклу, погрел руки о рулевую машинку, сказал с досадой:
— НОТ, НОТ… А передачи мне ты будешь носить?
— Какие передачи? — воскликнул Немцев. — Это же верное дело! Точно, Досов?
Капитан сказал:
— Ты Досова не трогай. Какой с новичка спрос? Ты вот, Валерий Николаевич, лучше скажи, почему меня давеча не позвал? Ведь не может такого быть, чтобы ты нарочно меня под монастырь-то чуть не подсудобил, а?
Немцев ворохнулся, словно от тычка, а капитан продолжал:
— Хорошо, боцман с кранцами сообразил, а то бы ведь жертвы могли быть… Понимаешь? Перед комиссией я отвечу. Не бойся, на тебя валить не стану. А вот что ты мне ответишь?
— Что я нарочно, что ли? — бормотнул штурман и обиженно засопел.
Сергей был в каком-то оцепенении. Ладно бы, скажем, капитан и штурман лезли друг на друга с кулаками, орали и грозились, тогда было бы понятно, отчего так колотится сердце и сжимаются кулаки. А тут негромкий, спокойный разговор. Теперь и вовсе замолчали, но, оказывается, иногда и молчание может сказать больше, чем крик и матерщина. Сергей вслушивался в это молчание и думал, что напрасно он сунулся со своим дурацким предложением. Чего он будет учить капитана? Ну, верно, знает он эти места напротив Мурзихи. Года три назад, еще до армии, плавал тут сетью. Но ведь сколько времени прошло с тех пор, мало ли что могло случиться с руслом! Капитан спросил Сергея:
— Правда места знаешь?
— Сетью плавал, — негромко отозвался Сергей.
— Ну вот, — обрадованно зачастил штурман, — видите, Леонтий Васильевич, тут, значит, ни задевов, ни коряг, дно ровное.
— Погоди! — остановил его капитан и опять погладил ладонями теплую боковину рулевой машинки. Потом слез с разножки, зашагал по рубке, огибая огромные рулевые колеса запасного ручного привода. Остановившись возле Сергея, сказал: — Только учти, по суводи сам поведешь!
— Ладно, — ответил Сергей и поправился: — То есть — есть!
Суводь прошли в первом часу ночи. Сергей следом за Немцевым спустился на нижнюю палубу.
— Стоп! — штурман остановил Сергея возле двери своей каюты и залязгал ключом. — Пошли ко мне, по лампадке примем. По такому случаю можно.
— Ты извини, — Сергей осторожно высвободил рукав. — Не время сейчас.
Он повернулся и зашагал по узкому коридору между кожуховыми каютами и стеклянным машинным фонарем. Сверкающие мотыли коленчатого вала старой машины, изумленно всплескивали в такт его шагам. Он шагал по рифленой, местами стертой до блеска и такой знакомой палубе туда, где возле кормового пролета находилась каюта боцмана.