Ощутимых перемен в поселке в первые дни войны вроде бы не произошло.
Все так же по утрам заводской гудок будит поселок, потом полчаса спустя велит выходить на работу, а еще через полчаса извещает начало новой смены. И люди, подчиняясь привычному заводскому гудку, днем и ночью идут в свои цехи делать ту же работу, что делали вчера, месяц, год тому назад. Все так же днем и ночью, бойко постукивая колесами и вскрикивая тоненьким, пронзительным голоском, катится к заводу по узкоколейке аккуратный, словно игрушечный, паровоз, подтаскивая соль на платформах с берегов Оки.
Все так же виднеются над знакомыми корпусами желтые, белые, черные дымы, днем и ночью слышится в поселке глухой слитный гул мощных компрессоров аммиачного цеха, время от времени раздается тяжелый, словно вздох толпы, звук, когда в котельной стравливают излишки пара.
Все так же ночью тревожным багрянцем полыхают в темноте огромные решетчатые окна фосфорного цеха, а на высоких металлических опорах электролинии потрескивают и мерцают синеватым призрачным светом фарфоровые гроздья изоляторов.
Уже проводили первых мобилизованных парней, увешанных осоавиахимовскими, ворошиловскими и прочими значками, свидетельствовавшими о готовности выстоять и победить.
Из азотного цеха тоже взяли нескольких молодых слесарей. Взамен прислали людей из ремонтно-строительной группы. Среди них был сосед Алексея Филатова, Илья Пяткин, понурый и неразговорчивый мужчина, обремененный многочисленной семьей. Его назначили дежурным слесарем в смену Алексея.
Алексей поморщился, увидев Пяткина в цехе.
— Ты же водопроводчик! А здесь чего делать будешь? — спросил он у слесаря. — Техника-то новая.
— Чего скажут, — вяло ответил Пяткин. — А техника везде одинаковая… Знаем мы новую технику. Кнопку нажмешь, и вся спина мокрая. Не все равно, где пилой-то шаркать? Тем более отсюда на фронт не возьмут.
— Ну-ну, — Алексей окинул взглядом мосластого, нескладного Пяткина, — давай шаркай! Только гляди, чтобы у меня ни-ни, — он щелкнул по горлу. — Замечу, в два счета вытурим!
Пяткин хмуро промолчал, а когда Алексей ушел взглянуть на компрессоры, открыл дверку шкафа, где слесари хранили инструмент, и спрятал подальше жестяной бидончик со спиртом, который он уже успел раздобыть. А спрятав, сказал напарнику:
— Которая свинья меньше хрюкает, ей больше пойла достается. Усек? Тяпнем перед обедом. И чего ему надо? — он кивнул на мастера. — На фронт собирается, а все людям досадить хочет… Воженый какой-то! Неужто не понимает? Война ведь!
Напарник поддакнул, предвкушая дармовую выпивку.
Перед обедом слесари выпили по кружке разведенного спирта, поели. Потом, устроившись в курилке — маленьком глухом помещении с цементным полом, — повели неторопливую и немногословную беседу, за которой и застал их мастер.
— Вот вы где! — возмутился Алексей. — Почему не на месте? Что, я бегать за вами должен?
— Чего за нами бегать? — Пяткин затянулся папироской. — Уж и покурить нельзя.
— На пятом компрессоре надо задвижку пришабрить, — сказал Алексей, — утечка там.
— Пришабрим, — пообещал Пяткин, — чего же не пришабрить? Ты бы вот лучше, Алексей Игнатьич, насчет обуви расстарался. — И он поднял ногу в рваном ботинке.
«Пьяный, что ли? — подумал Алексей, вглядываясь в худощавое, пошедшее красными пятнами лицо слесаря. — Так и есть!»
— Вот что, Илья, — сердито сказал он, — я тебя честно предупредил, а ты…
— Чего это?
— Не слепой, вижу! Ступайте оба отсюда! Сейчас же начальнику цеха скажу. Таких работников мне не надо!
— Каких это «таких»? — В маленьких прищуренных глазах Ильи мелькнул испуг. — Ты мне подносил?
— Ну, вот видишь, сам догадался, — Алексей махнул рукой: — Проваливай! И ты тоже, — он взглянул на второго слесаря.
— Мы жаловаться будем! — закричал Пяткин. — Это тебе не прежнее время, найдем на тебя управу! Думаешь, война, так порядка не будет?
— Если сейчас же не уйдете, вызову бойца из охраны, — спокойно предупредил мастер.
Угроза подействовала. Слесари ушли, отчаянно ругаясь.
Алексей зашел в конторку, присел за свой стол.
«Может, зря я его так? — размышлял он. — Может, надо было просто поговорить, убедить, что нельзя халатничать на работе? — Но тут же оправдал себя: — Да разве он не понимает? Ишь ты, война, мол».
Он вынул из ящика стола серую картонную папку, на обложке которой была крупная надпись: «Дело №» — и ниже помельче: «начато» и «кончено». Глаза остановились на слове «кончено». И Алексей вдруг отчетливо почувствовал сокровенный смысл этого слова. Да, кончилось очень многое в его жизни.