— Я много раз приглашала мать, но, к сожалению, родители игнорируют школу, хотя учителя не жалеют сил и времени на дополнительные занятия с Лешей. Мне кажется, Носов исправляться не собирается.
— Так, а что думает инспектор?
— Носов у нас на учете не состоит, — сказала девица, которая пустила Славу на заседание. — Есть отдельные сигналы, что он озорничает во дворе по месту жительства, со старшими неуважительно разговаривает…
— Ну что, Алексей, придется направить тебя в спецшколу, — вздохнув, сказал депутат. — Через год, если исправишься, вернем тебя в обычную школу.
— За что, за что? Я ничего не сделал, — заплакал Леша. — Я все равно убегу…
— Оттуда не убежишь, обожди в коридоре, пока комиссия примет решение.
Размазывая рукавом слезы, Леша выскочил в коридор.
— Давайте определяться, товарищи, — окинув взглядом членов комиссии, сказал депутат. — Кто хочет высказаться?
— Я бы хотела послушать мать, — сказала строгая женщина в белом халате. — Как это вы допустили, что парень растет как сорная трава?
Лешина мать, бледная, заплаканная, медленно встала.
— Может, я где недоглядела, — тихо заговорила она. — Трудно мне, работа, дом, муж выпивает, но за Лешкой я хожу. Неправда, что он у меня как сорняк! Рваный он у меня не ходит, дня такого нет, чтобы дома обеда не было, хоть с ночной приду, а все равно к плите. И учился он как человек, пока к Зинаиде Павловне в класс не попал.
— Товарищи, как можно! — возмущенно воскликнула Зинаида Павловна.
— Не перебивайте, пожалуйста, — попросил ее председатель.
— Дома урок спрошу — знает, а в школу пойдет — двойки да тройки. А придешь на собрание — весь час моему косточки моют, будто кроме него поговорить не о ком. Будто Леша бандит какой… А он у меня два года в акробатику ходит. Сейчас его в цирк зовут, способности нашли.
— В цирк, выступать? — переспросил депутат. Комиссия оживилась.
— Разрешите, — Слава встал. — Я руководитель номера «Икарийские игры», в котором репетирует Носов. Прошу его в спецшколу не направлять… Виновата тут школа. Разве можно о ребенке по родителям судить. Если отец пьет, значит, и парень второй сорт.
— Вы уж не обобщайте, пожалуйста, — остановил Славу депутат, — учителя разные бывают.
— Вот именно. Мы хотим оформить Носова в свой номер, а вы, Зинаида Павловна, приходите в цирк, посмотрите, как он на репетициях себя ведет…
— Спасибо за приглашение, — съязвила Зинаида Павловна, — если вы заинтересованное лицо, не надо идеализировать ребенка, вводить комиссию в заблуждение…
— Товарищи! Прекратите перепалку, — поморщился депутат. — Прошу членов комиссии высказать свои мнения…
— По-моему, тут дело ясное, — заговорил седой полковник с орденской планкой на груди, — парнишка ершистый, озорной — вот школа и решила от него избавиться.
— Товарищи! — обиженно воскликнула Зинаида Павловна. — Если вы не верите мне, вы можете пригласить других учителей…
— Будем подводить итог, — твердо сказал председатель. — По мальчишке уже можем определиться… А только в спецшколу мы его послать всегда успеем, надо дать возможность исправиться. Кто за это предложение, прошу поднять руки.
Над столом показалось несколько рук, председатель поднялся с места, подсчитать голоса, и заметил Андрея.
— Так, а что здесь молодой человек делает?
Похолодев, Андрей высунулся из-за Славиной спины.
— Я тоже из цирка. Мы с Лешей в одном номере.
— Понятно, но все же посиди в коридоре, нам с учителями потолковать надо.
Андрей выскочил в коридор. Леши нигде не было: ни на лестнице, ни в вестибюле. Андрей снова поднялся на второй этаж и вдруг услышал плач. Леша спрятался в туалет, он сидел на скамье возле зеркала и ревел.
— Не бойся, ни в какую колонию тебя не отправят.
— Правда? — подняв на Андрея заплаканные глаза, переспросил Леша.
— Слава тебя защитил, — Андрей умыл Леше лицо, вывел его на площадку.
Комиссия только что кончилась, люди выходили в коридор. Зинаида Павловна, смахнув платочком слезу, ни с кем не прощаясь, быстро побежала вниз по лестнице.
22
Ласково звенела капель, светило солнце. Андрей сидел у окна, смотрел, как мальчишки гоняют по асфальту мяч, радуясь весне, каникулам, тому, что целую неделю не надо ходить в школу, учить уроки.
А в студии на тускло освещенном манеже шла репетиция. Здесь стоял батут, по краям его возвышались высоченные, в два человеческих роста подушки, такие же, как у Куликова.