— У тебя отец есть? — спросил я.
— Нет. Отца убили в самом начале войны. Но месяц назад мама снова вышла замуж.
— За кого?
— За артиста. Он сегодня играл Фердинанда.
— Такой молодой?
— Нет, это он на сцене молодой, а дома ему — тридцать два года.
— Он не обижает тебя?
— Нет, он довольно добрый. Но отец был добрее. Он. меня так любил! Он до войны был инженером на Химкомбинате. И добровольцем пошёл на фронт.
— Ну, а в театр ты часто ходишь? — постарался я переменить разговор.
— Как только есть время… Через маму и отчима я всегда могу достать пропуск… Хочешь, ещё пойдём?..
Вдруг сзади нас раздался хриплый голос старого марочника:
— Мой молодой филателист! Не можете ли вы мне оказать маленькую услугу? Не достанете ли вы мне на сегодняшний вечер билет? Я целую вечность не был в театре, а сегодня дают «Гамлета». И играет прекрасный актер…
— Это мой отчим, — вставила Маргарита.
— Я вам за это, — продолжал марочник, — презентую несколько отличнейших марок.
Мне был ужасно противен этот старик, и я вовсе не хотел оказывать ему услугу. Но Маргарита вмешалась в разговор.
— Конечно, я вам достану пропуск, — сказала она.
— А где вы живёте? — спросил я.
— Зачем вам знать, где я живу? Вы меня найдёте на почте.
Вот хитрый старичишка! Никому он не говорят, где живет.
— Хорошо, мы занесём, — обещала Маргарита.
— Спасибо, большое спасибо, девочка. И вы тут же, молодой человек, получите свои марки. До свиданья.
Наконец-то он отвязался от нас!
— Я хочу, чтобы у тебя была самая лучшая коллекция во всей Решме! — сказала Маргарита.
— Ну, значит, ты настоящий друг! Я, конечно, когда уеду на флот, стану писать тебе письма.
Мы условились с Ритой, что на другой день вечером я обязательно приду к ней в гости. Будет понедельник, выходной день в театре, и вся её семья будет дома.
Глава девятая, в которой Иван Забегалов попадает в ловушку.
Наверное, только что пришёл поезд, потому что от вокзала шли люди с чемоданами и с мешками… Вдруг я увидел в толпе высокую женщину с ребёнком на руках, и сразу мне почему-то вспомнился городок на Чёрном море, норд-ост, снежная буря я та женщина, которая унесла ребёнка из развалин разбитого дома. Эта женщина была одета совсем иначе — в рыжий тулуп, но меня словно что-то подтолкнуло, и я пошёл за ней. Мне показалось, что ребёнок у неё неестественно тяжёлый.
Женщина вошла в пустынный и глухой переулок, спускавшийся к реке. Я крался за ней мимо бесконечного забора. Вдруг она оглянулась. Я прижался к стволу берёзы, и женщина меня не заметила. Она повернула вправо и вошла в ворота. Окна этого дома были заколочены, и вид у него был совсем нежилой. Я стоял, не шевелясь, ожидая, что будет дальше. Не прошло и минуты, как женщина вышла. Ребёнка при ней не было! И прежде чем я успел опомниться, она перебежала через улицу и скрылась в противоположных воротах.
«Двор проходной, она уйдёт за реку», — подумал я. И как раз в это время в переулке появился человек в ватной телогрейке. Не заметив меня, он вошёл в те самые ворота, где женщина оставила ребёнка. Через несколько секунд он вышел обратно с ребёнком и быстро зашагал по переулку. Я кинулся за ним. Он свернул за угол и вошёл в какую-то калитку.
«Уйдёт!» — подумал я и, не раздумывая, проскочил в калитку за ним следом. В полутьме я увидел пустой двор, крыльцо и дверь, в которой торчал толстый ключ. Стараясь, чтобы не скрипнули ступеньки, я на цыпочках подеялся на крыльцо.
Кругом всё было тихо. Я толкнул дверь — она слегка приоткрылась. Вошёл в тёмные пустые сени и остановился, не зная, куда дальше итти…
Вдруг кто-то с силой оттолкнул меня к стене, Дверь с грохотом захлопнулась, и я услышал, как ключ два раза повернулся в замке.
Я остался один в темноте.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ, в которой Иван Забегалов встречает в Решме «зеленую стрелу»
Ловушка! И я сам виноват, что попал в неё!
Я прислушался… В доме было тихо. «А вдруг они меня подожгут здесь, как там, в Н.? — мелькнула мысль. — Ну нет, так просто им не удастся покончить со мной. Будь, что будет!»
И я стал изо всех сил барабанить в дверь кулаками и кричать. Быть может, кто-нибудь из прохожих услышит.
Когда я уже совсем охрип и отбил себе руки, на дворе послышались шаги. Старческий голос спросил недовольно: