Мать внешне спокойно отнеслась к повестке и даже пыталась утешать Григория:
— Ничего, сынок, иди, иди... Нужно это... Что же поделать теперь? Куда денешься? Война же...
И Григорию стало стыдно за свой обман. Была минута, когда он хотел признаться во всем матери. А потом решил — не нужно, все-таки сейчас ей легче пережить эту невинную ложь.
Взобравшись на верхнюю полку, Григорий отвернулся к стене, и впервые сердце царапнула мысль: не напрасно ли он это сделал?
— Эй, солдат, хватит горевать! — послышался снизу веселый голос. — Давай вниз, всех дум все равно не передумаешь! Тут вот я хор никак сколотить не могу. Ребят — полно, горло — у каждого, а петь не умеют? А какой же солдат без песни?
На душе стало легче. И ведь не сказал ничего случайный сосед по вагону, но будто гора с плеч свалилась у Григория. Опершись на руки, он скользнул вниз в объятия веселого попутчика.
...Небольшой городок, открытый степным ветрам, был еще далеко от линии фронта. Но все в нем напоминало, что война — есть война. Суровые лица у людей, очереди у хлебных магазинов, тяжелый размеренный стук солдатских сапог по мостовой — части шли на запад; иногда — недовольный лай зениток: значит, залетел случайный «гость» с черными крестами на крыльях.
Но ведь бывает же такое невезение в жизни: Григорий рвался на фронт, а попал, как «имеющий среднее образование», в военную школу. Ну ладно бы в школу младших командиров, там месяц-два, и — ускоренным маршем на фронт. Так нет же. Говорили, что их набор выпустят лейтенантами, по довоенной программе. Значит, два года париться, пока война без них закончится?
— Я не хочу учиться! Не могу! — упрямо твердил Григорий на мандатной комиссии. — Не могу! У меня отец погиб!..
— Курсант Корсаков! — сорвался со стула заместитель начальника училища, сухой, высокий, лысый, с полковничьими «шпалами» на петлицах. — Кругом, марш!
И командой «стой» остановил у двери.
— Хочу, не хочу — забыть! — металлическим голосом отчеканил полковник Смелков. — Будешь делать то, что тебе прикажут командиры! А сейчас — марш в расположение!
Удрученный Григорий медленно подошел к ожидавшим его товарищам.
— Плохо дело, — угрюмо проговорил он. — Наверное, оставят в училище. Когда теперь на фронт попадем?
Но на фронт ребята попали гораздо скорее, чем думали...
Первым принес радостную весть дежуривший в штабе правофланговый из взвода Григория Лешка Коньков. Полковник Смелков любил рослых курсантов, и командиры рот хитрили, назначая самых высоких туда, где они могли чаще попасться ему на глаза. К тому же Коньков мог щегольнуть выправкой. Поэтому, когда рота шла в наряд, Лешка отправлялся на свой бессменный пост — в штаб.
— Ребята ждут оптовых «покупателей»! — заговорщически проговорил он. — Дело пахнет скороспелкой, ать-два — и в атаку марш!
Ребята повеселели.
А на следующий день, в самый разгар занятий, училище было построено по тревоге. От группы стоявших перед строем командиров отделился незнакомый генерал.
— Товарищи курсанты! Долго разговаривать некогда. Мне поручено формирование авиадесантной части. Кто хочет стать десантником, кто хочет громить врага в его тылу — шаг вперед — марш!
Почти весь строй стал на шаг ближе к генералу.
...Что бы там ни говорили, все равно страшно расставаться с самолетом, когда до земли не одна сотня метров и ее не видишь, а только угадываешь где-то там, далеко внизу. Да еще все небо исчерчено безобидными на вид светлячками, медленно парящими в тревожной темноте.
Сколько бы раз ни прыгал — столько раз и страшно. Другое дело, что прыгаешь через страх. Когда рванут тебя за плечи туго натянутые стропы, станет немного легче — парашют раскрылся. Хочется кричать, петь, погасить ноющую боль под ложечкой, подбодрить, развеселить самого себя. Но ни петь, ни кричать нельзя. В полной тишине нужно свалиться на врага, как снег на голову, и дать выход ярости, переполнившей тебя.
Недолог век у десантников. Недаром их зовут «мотыльками». Но, видно, крепко поладил с трудным солдатским счастьем Григорий, если три года без малого воевал и лишь царапину получил, когда ночью десантники выбросились на лес.
Болота Финляндии, виноградники Румынии, аккуратно расчерченные квадратики полей Восточной Пруссии хранят на себе следы сапог удачливого солдата Григория Корсакова. Но однажды между ним и солдатским счастьем пробежала черная кошка...
Гитлеровцы зацепились за небольшую речушку в Западной Венгрии. Сброшенный десант сам попал в окружение, трое суток отбивая почти непрерывные атаки гитлеровцев. На четвертые сутки наступила передышка, видимо, фашисты окончательно выдохлись.